Старик не захотел досмотреть танец до конца, он не думал ни о чувствах своего нового приобретения, ни о других своих рабах, которые в страхе сидели на земле, каждую минуту ожидая свиста бича над головой по прихоти хозяина. Стражники схватили молодого человека. Пение прекратилось. Люди поднялись на ноги, дети заплакали. Старик холодно оглядел раба, подмечая в уме каждую деталь: борода едва-едва пробивается, легкая, словно пух, цвет лица будет очень хорош, когда сойдет грубый загар и если увлажнить кожу специальными маслами. Черты тонкие, но не без изящества, особенно в профиль. Голубые, взволнованные глаза. Родинка на левой щеке, ее можно замаскировать.

– Разденьте его и медленно поверните!

На теле ни одной отметины, к счастью для управляющего.

– Откройте ему рот!

Да, зубы белые и здоровые.

Старик знаком приказал стражникам вернуть юноше тунику и бесстрастно наблюдал, пока тот одевался. Богача удивило его необычное волнение, которое, казалось, уже привязало его к новому приобретению.

– Германец? – спросил старик, прикрывая волнение нарочитой грубостью тона. – Из какого племени?

– Эсты. – Странные голубые глаза смотрели с вызовом.

Один из стражников дернул юношу за ухо:

– Говори «господин», грязный раб! Отвечай уважительно!

– Оставьте его! – рявкнул старик. – Убирайтесь отсюда оба! – Он никогда не слышал об этом племени, неудивительно, что это неземное существо принадлежит к нему. – А другие?

– Хатты. – Юноша развел руки в стороны, жестом показывая, что эти два племени жили далеко друг от друга. Оно и к лучшему!

– Очень хорошо. А чем ты занимался среди своих эстов? Музыкант?

Юноша смотрел на старика с недоумением. Очевидно, его познания в латинском языке были более чем скромными, и он то ли не понял вопроса, то ли подыскивал слова.

Старик медленно повторил:

– Кем ты был в своем племени?

– Я был воином! – Юноша гордо вскинул голову.

Старик удивился:

– Но ты же пел и танцевал!

Юноша презрительно пожал плечами:

– В нашем племени только воины.

– Гм… Что ж. А как насчет того, чтобы стать богатым и знаменитым? Больше никакой тяжелой работы, никаких наказаний, хорошая одежда, собственные рабы. – Старик тщетно пытался увидеть радость на лице юноши. – Я отвезу тебя в Рим, найму тебе учителей…

Юноша окинул взором сельские дома, заходящее солнце, примятую траву и своих товарищей по несчастью, грубых, грязных рабов. Он промолчал, снова пожал плечами и задержался взглядом на четырех германцах из чуждого ему племени, которые говорили на его родном языке.

– Я позабочусь, чтобы с ними хорошо обращались, – пообещал старик, – им будут давать легкую работу, поселят их в хорошем доме… Я отправлю их в Байи к своему садовнику. Тебя будут учить музыке, которой ты никогда и не слыхивал. Ты будешь жить так, как захочешь, будешь иметь все, что пожелаешь. Я дам тебе…

Но старик говорил напрасно. Молодой человек наморщил лоб, пытаясь подыскать нужное слово, и не обращал внимания на обещания старика. Какое-то мгновение хозяин ждал ответа своего раба. Наконец тот заговорил:

– В Рим? Я буду свободным?

– Чушь! – Старик внезапно обозлился. – Эй, ты! – Теперь он обращался к управляющему. – Я завтра уезжаю. Посадить его в повозку вместе с другими рабами. Как ты назвал его?

– Флавий, хорошее латинское имя. Если бы я знал, что господин…

– Флавий! Словно простого рыжего варвара! Так не пойдет. – Старик снова подумал о серебряной птице и с внезапной уверенностью сказал: – Я назову его Фениксом. Пусть ночью в тюрьме выучит свое новое имя. Надеюсь, он поймет, кто тут раб, а кто господин. Уведите его.

Так в жизнь старика нежданно-негаданно вошел Феникс. Нужно было найти учителей греческого, латыни, пения, музыки, классического танца, даже мифологии и стихосложения. Нужно было составить распорядок дня Феникса, отобрать рабов, которые будут делать ему массаж, одевать его, придавать его внешности более цивилизованные черты, обучать его манерам, следить за его диетой. Кроме того, старик был озабочен отзывами учителей и тем, как воспримет Феникс свою новую жизнь.

Но учителя были в восторге, а Фениксу новая жизнь, кажется, пришлась по душе. Вокруг было столько прекрасного и неизведанного, так много новой музыки, столько новых знаний, что Феникс совсем не ощущал себя игрушкой в руках богача. Он очертя голову бросился в омут музыки и танца, которые даже в цивилизованном мире не потеряли былой прелести и очарования.

Феликс без устали наблюдал за своим новым приобретением большей частью для того, чтобы отвлечь мысли от гнетущей тяжести в груди. Наконец доктору пришлось запретить ему жирную пищу. Не в состоянии принимать участия в пирах, богач перестал их давать, и его гостям приходилось обедать в другом месте. Странно, но богач чувствовал себя очень одиноким не из-за отсутствия друзей, а из-за недостатка внимания со стороны своих нищих нахлебников. Он каждый день наблюдал за танцевальными уроками Феникса, все больше убеждаясь в своем везении и наметанном глазе. Через пару месяцев все слуги поняли, что Феникс стал любимцем хозяина, не считая пары самых близких друзей.

Среди тех, кто ревновал к Фениксу, больше всех сердился Лизий, который оказался в тени из-за необычного сна хозяина. Наконец Лизий совсем потерял голову и передал одному из поваров яд, чтобы отравить Феникса. Но он не предполагал, что среди слуг всегда найдутся люди, готовые предать любого, лишь бы угодить хозяину. Лизий позабыл об этом, и его уличили. Привязанность старика к своему рабу, бывшему лишь безгласной игрушкой, обернулась ослепляющей яростью против Лизия. Слугам устроили пристрастные допросы. Начались пытки. Лизий, который был свободным человеком, не нашел лучшего выхода, как сбрить свою слишком заметную бороду и бежать, оставив слуг и подарки, которые ему когда-то сделал старик. Он ничего не добился, зато лишился многого, но самой большой потерей для старика стало то, что он утратил уверенность в себе. Теперь богач относился к Фениксу еще более по-собственнически, боясь найти у него хоть малейший недостаток. Становится ли его голос грубее, или это только кажется? По-моему, сегодня он хуже танцевал. У него плохое настроение? Вместо того чтобы любоваться гибкими движениями юноши, слушать его с каждым днем все более крепнущий голос, Феликс принялся выискивать на лице раба выражение радости или недовольства. Феникс научился жаловаться и получать то, чего хотел.

– Мне хочется выйти. Я не могу танцевать в доме, когда весь лес покрыт ковром белых анемонов, а деревья зеленеют. Здесь тепло и пахнет городом. Я хочу в лес.

– У нас есть сад, – произнес Феликс извиняющимся голосом. – Он один из самых больших во всем Риме и самый лучший. Одни мои нарциссы…

– Деревья, подстриженные в форме животных! – презрительно рассмеялся Феникс. – Посыпанные гравием дорожки! Изгороди! Я хочу в лес!