капитан. — Сначала сталкиваешься с острым, а потом уже чувствуешь сладкое. Понимаешь?

— Нет. Не ела такого.

— Это потрясающее сочетание. Надо рискнуть и попробовать, и тогда после остроты сладкий кажется таким нежным, но не приторным.

— Ты болтаешь глупости! Собирайся!

Я сложила приборы на тарелку и подождала пока Эндари все доест. Роки подошел, чтоб мы расплатились. Эндари достал деньги из кармана и отдал их повару.

Когда вернулись в кабинет, я залезла в свою сумку и протянула деньги ему.

— А я думал, почему ты не отдала их сразу после того как вышли. Ты ведь сразу хотела, я видел, тянулась к сумке.

— Не имею привычки доставать деньги в людном месте.

— Положи обратно.

— Это за мою порцию.

— Я же сказал, что могу прокормить жену, — ответил он со смешком. — Если так сложно, то прими как премиальные за работу.

Я хотела было дальше возмущаться, но передумала и убрала деньги обратно в сумку со следующими словами:

— Хорошо. Но только не премиальные, а компенсация за твой характер.

— А какой он у меня? Наверное, как твой любимый чили-соус. Сладковатый, но острый. В меру, лишь, чтоб пощекотать вкусовые сосочки.

— Нет. Ты как ириска. От зубов не отдирается и бесит.

— Я еще не прилипал даже к твоим зубам.

— И слава Судьбе. Я не ем ириски!

— Конечно, ты же не любишь сладкого. Кроме чили-соуса, разумеется, — сказал он очень заговорчески.

— Чили-соус не сладкий, — возразила я.

— Да-да. Конечно. Просто ты не любишь сладкое без острого или еще дополнительного вкуса. Например, соленого. Твое мясо вчера с ним было. Ты любишь сладкий вкус, но лишь в сочетании с чем-то еще, что оттеняет сладость, делая ее благородной.

— Иногда я забываю, что ты ассасин. Кажется, игрушечный здесь ты.

— О, не волнуйся. Мы вернемся на мост, ты увидишь визуальное проявление праны и снова в твоих глазах будет это восхищение.

— Что ты будешь делать с праной еще? И подожди… — я от возмущения снова чуть не задохнулась. Как он умудряется выводить так меня на эмоции, что мои отбитые рефлексы обычного человека просыпаются? — Какой восхищение? Я была просто удивлена.

— Тебе понравилось, у тебя был совсем другой взгляд, чем ты обычно смотришь.

— Просто отметила уровень мастерства. Он заслуживает уважения.

Я достала раствор из холодильника, который уже был в специальном стекле запечатанный. И снова почувствовала спиной мужскую грудь. Опять неожиданно. От этой его неожиданности по спине проползли мурашки. До чего же он быстрый и бесшумный!

— Твои руки тоже заслуживают уважения и восхищения. — Это было сказано очень тихо.

Он взял пузырек из моих рук, коснувшись при этом не только распечатывающего раствора, но и моих пальцев. Было странно ощущение, сердце чуть ускорилось. Это все внутри говорило: «Опасность! Бежать!». Но я с невозмутимым видом слегка улыбнулась.

— Готово, да. Сразу на мост? Там же много людей.

— Сделаем все аккуратно, Рейни.

— Идем, Эндари, — в тон ответила ему я, глядя во внимательные глаза, которые опять наблюдали за мной из-под ресниц.

На мосту, как и полагается днем ходили люди. Кто-то просто прогуливался неспешным шагом, кто-то более младшего возраста бегал, кто-то фотографировался на фоне набережной. Хотя я считаю фотографироваться нужно вечером, когда зажигаются фонари и огни ночного города.

Эндари отцепил небольшой участок, где собирались проливать раствор спец. лентой с надписью «Эксперименты с поверхностью. Институт химии».

— Где взял ленту?

— Распечатал пока был у Нитты.

— Я думала, ты за списками пошел.

— Да, я взял их, уже отправил отцу.

— Отцу?

— Он же глава отряда ассасинов его величества — мой непосредственный начальник.

— Точно. Ты знаешь, как им пользоваться? — Я кивнула на раствор.

— Разлить и пустить прану.

Я кивнула. Он присел на корточки, и волнообразным движением разлил раствор, выпуская голубоватый дым еле-еле заметный из рук. Раствор стал впитываться в поверхность. Он молча смотрел, иногда прохаживаясь по периметру разлитого раствора. Начал недовольно хмуриться, не знала, что у него бывает задумчивое такое выражение лица.

Он наклонился потрогал поверхность, еще раз пустил прану. Я выглянула из-за плеча.

— Что-то не так? — спросила я серьезно. — Не получилось?

— Получилось… Но не совсем. Слой треснут защитный, но не разбит.

— Я говорила, что это сложный раствор. Погоди, сделаю анализ.

Я достала из маленького чемоданчика железный щуп, что-то вроде того, что используют кондитеры для измерения температуры сиропов. Только это был анализатор. Достала кинжал из штанины и ударил в асфальт, разрушая целостность асфальта.

— Острый предметик.

— Да, не игрушечный, представляешь?

Он лишь усмехнулся, а я ввела анализатор в асфальт, на нем стали загорать цифры и буквенные обозначения.

— Что это значит?

— Распечатывающий начал действие, но ему не хватило силы.

— Нужен еще один?

— Нет, если мы выльем еще один, то некоторые составляющие вступят в реакцию с веществами в старом растворе, а не с запечатывающим, и так же уничтожат все. Плюс, времени немного на изготовление еще одного. И не факт, что получится.

— И что делать?

— Этот раствор начал действие, просто медленнее. Ему нужно еще часа четыре и слой будет вскрыт.

— Это отличная новость! Тогда вернемся сюда попозже. Сейчас… двенадцать часов. В четыре будем здесь.

— Хорошо, — ответила я и заметила, что он разворачивается. — А ты куда?

— Еще пару дел есть в Лероне, прислали оповещение, — он потряс мобильником в руке.

— А! — я только покивала.

Уже в кабинете я разложила инструменты и стала мыть и дезинфицировать анализатор и кинжал, размышляя, какие у Эндари могут быть дела. Все логично, он ассасин, тут по делу. Возможно, даже не по одному. Надо бы узнать все равно. Вдруг я что-нибудь важное упущу и проколюсь. Но пока все идет по плану, галочка есть. Главное, поставить следующую.

Скрипнула дверь. Николетт. Я обернулась и мои мысли подтвердились. Эта старая традиция — специально скрипеть дверью, чтоб зайти, как дань уважения.

— Как дела с капитанчиком?

— Тише, он может зайти в любой момент.

— Я услышу, не переживай.

— Он передвигается вообще бесшумно!

Я обреченно села на стул, сложив руки на груди, Николетт сидела на стуле напротив, только развернула его спинкой ко мне, облокотившись руками на нее.

— Абсолютно? Даже мы не услышим?

— У него бывает видна прана.

— Да ладно!? — голос Николетт сразу из равнодушно-холодного стал удивленным. — Привиделось поди.

— Неа, — я покрутила отрицательно головой.

— Опасный мальчик!

— Далеко не мальчик.

— Жаль… красивый…

Николетт любила красивых мужчин, всегда жалела, если надо было по заказу убить. Убивала, а потом сидела томно вздыхая, сожалея как мало остается в мире красивых мужчин.

— Идешь сегодня в бар? — спросила она. — «Тигры в клетке» устраивают бармен-шоу.

— И