Коултон достал из кармана жилета конверт и открыл его.

– Да тебе оно все равно без толку, парень. Просто инструкции, формуляры, юридические документы.

Но Овид, не обращая внимания на письмо, схватил конверт и пробежал пальцами по гербу Карндейла, на котором были изображены два скрещенных молотка на фоне огненного солнца.

– Что это? – прошептал он.

– Паренек, времени у нас немного… – начал Коултон.

– Это герб института Карндейл, Чарли, – ответила Элис. – Который нас и нанял. Мы на него работаем.

Тут ей в голову пришла мысль:

– Ты раньше видел этот символ? Он что-то значит для тебя?

– Сюда идут, – прошептал мальчик.

Элис замерла.

А затем и сама услышала приближающийся скрип мужских сапог. Бесшумно скользнув ко входу, она тихо закрыла дверь и прислонилась к стене за ней. Коултон встал рядом с ней, наматывая на кулак цепь. Неизвестный засвистел, и Элис узнала его: это был помощник шерифа Олвин. Коултон похлопал себя по карманам.

– Пистолет при тебе? – прошипел он.

Но она специально не взяла с собой оружие, потому что знала, что громкий звук выдаст их и обязательно привлечет нежелательное внимание. В любом случае достаточно будет лишь кулаков.

Вдруг Овид в одно мгновение оказался перед ними и уже шарил в карманах Коултона, а тот стоял пораженный, просто позволив ему достать самую острую из отмычек. Присев на край скамейки, паренек закатал рукава, крепко зажал отмычку в правом кулаке, как вилку, и резким движением, не издав ни звука, ударил себя по правому предплечью, погружая отмычку глубоко в плоть и доводя глубокую рваную рану почти до запястья.

– О господи! – прошептала Элис.

Кровь черными каплями стекала в темноту, мальчик стиснул зубы и резко задышал через нос, пуская пузыри. Затем уронил отмычку, с лязгом упавшую на пол, погрузил пальцы в зияющую рану и вытащил из нее тонкий шестидюймовый заостренный кусок металла. Клинок.

И тут же, к удивлению Элис, рана на его руке начала затягиваться и исчезать, оставляя после себя только пятна крови, порванный рукав и липкую лужицу на полу.

Происходящее казалось сном. Не говоря ни слова, Чарли выпрямился и встал у двери, дрожа всем телом, но крепко сжимая в правой руке оружие.

Под дверью показался оранжевый свет, загрохотали массивные замки. Раздался бодрый голос помощника шерифа:

– Похоже, ты у нас еще задержишься, парень.

Дверь широко распахнулась и на мгновение закрыла Элис обзор, так что она не видела ни Чарли, ни помощника шерифа, а лишь заметила, как упал фонарь, и услышала удивленный возглас, после чего послышался удар чего-то тяжелого о пол. Фонарь разбился, наступила темнота.

Сжав кулаки, Элис выпрыгнула из-за двери, но помощник шерифа уже был мертв. Он лежал на полу с воткнутым в горло лезвием. Чарли уставился на него.

– Что это, черт побери, было? – не сдержалась она.

Но Коултон казался совершенно спокойным.

– Позволь-ка взглянуть, сынок, – сказал он, схватив мальчика за запястье, и принялся вертеть его руку, пока тот не отдернул ее.

Встав над мертвецом на колено, Чарли выдернул клинок, с хлюпаньем вышедший из тела, вытер оружие о свои штаны и засунул за пазуху.

– Почему вы пришли за мной? – прошептал он дрожащим, несмотря на уверенные движения, голосом.

Элис, все еще испытывавшая потрясение, не знала, что сказать.

– Потому что это наша работа, – наконец ответила она. – И потому что никто бы больше не пришел.

– Это было необязательно.

– Почему?

– Я бы этого не сделал.

– У нас нет времени на всякие разглагольствования, – вмешался Коултон. – Пароход отплывает через пятнадцать минут. Нужно поспешить.

Элиз задержала взгляд на мальчике.

– Может, когда-нибудь и придешь, – сказала она. – Когда-нибудь, когда тебе будет за кем приходить.

Коултон уже снимал плащ и протягивал мальчику свой котелок. В этой одежде, которая была ему коротка, Чарли выглядел забавно, но ничего другого все равно не оставалось. Элис стянула с помощника шерифа башмаки, и мальчик надел и их тоже. По примерным расчетам у них оставалось минут десять, прежде чем отсутствие помощника должны были заметить и пойти его искать. Подвернув на мальчике рукава плаща, Элис застегнула его поверх окровавленной рубахи, подняла воротник и хмыкнула.

– Ну ладно, пойдем.

Коултон уже шел впереди и махал им рукой. Они быстро покинули склад, вернулись на освещенную лунным светом улицу и пошли вдоль стены к пристани. После затхлого склада воздух снаружи казался чистым и неправдоподобно приятным. Элис старалась не думать об увиденном, о мальчике и о спрятанном в его руке лезвии. Старалась, но все же не могла.

Возле пристани стоял освещенный огнями большой колесный пароход. В волнах рябило его отражение, матросы суетливо возились с грузом и канатами. Коултон провел их по мостику к небольшой кассе и негромко поговорил с человеком за стойкой. Через пару минут они поспешили обратно и по трапу поднялись на палубу парохода. Чарли натянул котелок на глаза, поднял воротник и засунул руки в карманы, но, на взгляд Элис, по-прежнему походил на чернокожего паренька в неподходящей по размеру одежде и нелепо больших ботинках, надетых на босу ногу. Как бы то ни было, замысел Коултона сработал – их никто не остановил, и через несколько минут они уже следовали по коридору за носильщиком к своей каюте. Снаружи послышались крики матросов, сбрасывающих канаты. Пароход качнулся и лениво двинулся к центру темной Миссисипи.

Элис с Коултоном сидели в салоне – единственные посетители в столь поздний час – и ужинали.

Чарли, притворившегося спящим, они оставили в каюте. Завязывать руки они ему не стали, предположив, что если они покажут, что доверяют ему, то и он будет доверять им. Газовые фонари были притушены, снаружи доносились слабые всплески гребного колеса. Прислонившись к латунным перилам стойки, за ними через зеркало наблюдал чернокожий официант. Коултон отрезал свой стейк маленькими кусочками, накалывал их на вилку вместе с картофелем и макал в подливку. У Элис аппетита не было.

– Ты знал? – спросила она. – Ты знал, что он на это способен?

Коултон поймал ее взгляд.

– Нет, – ответил он тихо.

Элис покачала головой.

– Это и пытался объяснить нам шериф. Пытался предупредить нас.

– Да, все эти дети, сироты… все они по-своему ненормальны. Но это не делает их какими-то монстрами.

Элис задумалась:

– Так ли? А может, наоборот, как раз и делает?

– Нет, – уверенно произнес Коултон.

Она продолжила сидеть, сложив руки на коленях, и смотреть в тарелку. Во всех этих сиротах действительно было нечто странное, не поддающееся выражению, – то, о чем они с Коултоном не смели заговорить, слыша лишь вихри слухов из какой-то прежней жизни.

– Он мог уйти в любой момент, – медленно произнесла она. – Он хранил в себе нож. Все это время. Почему он не попытался сбежать раньше?

Она подняла голову. Вспомнив, насколько уверенным выглядел Коултон в подсобке, она вдруг почувствовала себя одураченной, как будто ей соврали.

– Так что же такое «Институт Карндейл» на самом деле, мистер Коултон? Только не говорите, что он изучает детей с «особыми медицинскими состояниями». На кого я работаю?

– Что ж… во-первых, мы хорошие люди.

– Ну конечно.

– Это так и есть.

– Все называют себя хорошими.

Но Коултон был настроен серьезно. Пригладив волосы, он нахмурился:

– Перед нашей поездкой я сказал миссис Харрогейт, что вы заслуживаете знать больше. Она не была уверена в вашей… готовности. Но, думаю, сейчас как раз то самое время. Просто сформулируйте вопросы в своей голове, и вы сможете задать их ей, когда мы вернемся в Лондон.

– Она действительно хочет встретиться со мной?

– Да.

Элис удивилась, потому что до этого встречалась со своим работодателем напрямую всего лишь раз. Но ответ Коултона ее удовлетворил, и она взяла в руки вилку и нож.

– Не знаю, как вы всё это терпите, – сменила она тему. – Всех этих людей. Этого чертового судью. На вашем месте я бы сразу выбросила его из окна.

– И что бы это нам дало?

– Кое-что дало бы. По крайней мере, у меня стало бы лучше на душе.

– Я немного разбираюсь в том, как устроен этот мир, мисс Куик. Вежливость здесь важнее правды. Гораздо важнее.

Она подумала о дрожащем мальчике в лохмотьях, которого держали под замком на складе.

– Вежливость, – повторила она.

– Да, – слегка усмехнулся Коултон. – Для вас, пожалуй, это трудновато.

– Я могу быть вежливой.

– Конечно.

– Что? Да, могу.

Коултон отложил приборы, проглотил еду, отпил вина, вытер рот и посмотрел на нее.

– За всю свою жизнь я не встречал человека, смахивающего на нарыв на ярко-красном заду пекаря больше, чем вы, Элис Куик. И это я