Бен пожал плечами. Его голова покачивалась в такт музыке. «Она говорит, что не будет, но я‐то знаю…»

– Я и не думала, что они общаются с Дуни.

Бен рассеянно мне улыбнулся и немного прикрутил музыку.

– Прости, что ты сказала?

Какого черта я болтаю про Стейси в такой момент?

– Ничего.

Когда мы подъехали к дому, Уилл отрабатывал броски на подъездной дорожке – и, надо признать, мазал больше, чем попадал. Пока мы с Беном выбирались из машины, я услышала несколько глухих ударов мяча о кольцо – скорее «тумк», чем «вшууух».

Бен тут же кинулся к нему с поднятыми руками.

– Хэй, чувак! Я в деле.

Уилл бросил ему мяч. Бен пару раз ударил его о землю между ногами, ведя так низко, будто оборонялся сразу от двух воображаемых защитников. Затем сделал рывок к кольцу и подпрыгнул, как если бы собирался забить сверху, – но вместо этого резко развернулся всем корпусом и сделал меткий пас Уиллу. Тот оказался к этому не готов, и мяч укатился в траву.

– Эх, парень! Не тормози. – Бен покачал головой. – Смотри на мяч, а не на лицо. Я могу показывать взглядом, что собираюсь сделать одно, а руки и ноги у меня будут заняты совсем другим.

В его поучениях звучало совершенно необидное дружелюбие старшего брата. Уилл слушал, улыбаясь и кивая, а затем попросил Бена показать еще раз. Через пару секунд футболка Бена снова повисла на изгороди, и они сошлись в неравном поединке. Уилл то и дело терял мяч и безбожно мазал, но при этом сиял, как начищенная кастрюля. Начинающему юниору нечасто выпадает шанс потренироваться с будущим членом университетской команды.

Мама присела рядом со мной на ступеньки крыльца и протянула открытый пакет с желейными червяками. На упаковке красовалась огромная зеленая нашлепка, оповещающая, что они БЕЗ ЖИРА! Я улыбнулась и попыталась отвести взгляд, но мама ткнула меня пальцем под ребра. Я подпрыгнула, и мы обе рассмеялись.

– Смеешься над бедной матерью, да?

– Мам, все желейные червяки – без жира. Их делают из кукурузного сиропа.

Мама снова рассмеялась – тепло и тихо – и обвила мои плечи рукой.

– Я не ученый, как ты. Но они, по крайней мере, без жира и сахара. – И она с коварной улыбкой снова подтолкнула ко мне пакет. – Как я всегда говорю: в борьбе за талию все средства хороши.

Я смягчилась и, вытащив красно-зеленого червяка, воинственно откусила ему голову.

– Я не ученый, – пробурчала я, не переставая жевать. – А футболистка.

– Ну да, конечно, – покосилась на меня мама. – То‐то у тебя в комнате все горизонтальные поверхности завалены камнями.

– Не камнями, а окаменелостями. Это, вообще‐то, кораллы.

Мама протянула мне еще одного червяка. Я не стала отказываться. Мороженое и картошка фри, заполированные сверху сладостями, отлично помогали от похмелья.

– А почему нельзя быть ученым, который играет в футбол? Как по мне, звучит неплохо.

Я следила за Беном – тот низко вел мяч в защите, – но боковым зрением ловила многозначительные взгляды, которые бросала на меня мама.

– Надо признать, сегодня ты на редкость наблюдательна, – внезапно сказала она.

Я резко обернулась – как раз вовремя, чтобы заметить улыбку в уголках рта и изогнутую бровь. Однако не успела я возразить, как мама вскочила и разразилась восторженными криками: Уилл каким‐то чудом перехватил мяч. Он заложил крюк до самого начала подъездной дорожки, явно стремясь покрасоваться перед Беном, а затем без подготовки сделал бросок в прыжке. Бен на мгновение замешкался, и мяч едва коснулся кончиков его вскинутых пальцев. Послышалось характерное «вшууух», и сразу за ним – торжествующий вопль Уилла.

– Обалдеть, парень! – Бен был рад не меньше. – Как ты это сделал?!

Он вскинул ладонь, и Уилл звонко впечатал в нее свою пятерню. Бен обернулся ко мне.

– Твой брат – чертов снайпер!

Уилл и так выглядел как накачанный до предела шарик, а тут чуть не лопнул. Я знала, как важно для брата признание его способностей Беном. Он надул тощую грудь и побежал за мячом.

– Смотри не перехвали, – предупредила я Бена. – Он того и гляди улетит.

Бен поймал голову Уилла в захват и потер костяшками пальцев вихрастую макушку.

– Ничего, мы не дадим Снайперу задрать нос.

Уилл засмеялся и вывернулся из захвата. Теперь он не просто улыбался, а буквально сиял изнутри. Я видела, как он подражает Бену и парням из юношеской команды: те же стрижки, кроссовки, шорты, мешковатые майки, косая челка, как у Бена, закатанные до локтей рукава, как у Дуни, полосатые носки до колен, как у Дикона. Сейчас же он удостоился наивысшей чести, на которую только мог претендовать учащийся средних классов, – Прозвища.

Я вдруг ясно увидела свое будущее: Уилл начнет проситься на следующую вечеринку с удвоенной силой. Он и так таскался за мной две недели, умоляя взять его к Дуни, а теперь нечего и надеяться от него отвязаться. И все же что‐то в выражении его лица наполнило меня радостью. В этом городке баскетбол был королем, и Уилла только что произвели в оруженосцы одного из рыцарей Круглого стола.

Мама бросила мне упаковку желейных червяков и начала подниматься к двери.

– Хорош стрелять, Снайпер. Метнись‐ка лучше в кухню и помоги мне накрыть на стол. Бен, останешься на ужин?

– С удовольствием.

Она кивнула.

– Приятно снова видеть тебя в гостях. Подбери футболку и помоги Карлу с грилем.

Будь на месте Бена кто угодно другой, я бы уже тысячу раз сгорела со стыда. Но он хорошо знал мою маму. Она всю жизнь была генералом в поисках армии. Стоило ей скрыться в доме, как до нас донесся вопль – это она велела папе принести уголь из гаража. Тот что‐то прокричал в ответ, но мы успели разобрать лишь одно слово, прежде чем дверь захлопнулась:

– …охламоны…

Бен усмехнулся и, просунув ладони в рукава футболки, одним движением натянул ее через голову. В этот краткий миг меня снова затопило тепло. Неважно, что он годами не заходил к нам на ужин. Теперь он вернулся – причем новый и возмужавший. Как будто и не было всех этих лет.

Я уже забралась в постель, когда зазвонил телефон. – Ну наконец‐то, – простонала Рэйчел. – Я оставила тебе три голосовых сообщения!

Я улыбнулась и, протянув руку, выключила лампу.

– Ты же знаешь, что я их не проверяю. С таким же успехом ты могла написать письмо, запечатать его в бутылку и бросить в ручей за домом.

– Точно, – уныло ответила она. – Попомни мое слово: однажды случится что‐нибудь важное, и ты пожалеешь.

– Рэйчел, ты важна. Но ты, наверное, единственный человек, который в двадцать первом веке оставляет голосовые сообщения.