Мигель отправился на кухню. Дасти заняла его место на постели, а ему, когда он вернулся с пивом, указала на свое место на комоде. Проигнорировав ее, он тоже уселся на постель.

Дасти подтянула под себя ноги, но он положил их себе на колени.

— Моя плата за историю твоей жизни — массаж ног.

Он стянул с нее один носок. Дасти замерла. Но тревога улетучилась, когда его руки нащупали на подошве ключевые точки, от нажима на которые расслабилось все ее тело.

— Жила-была маленькая девочка, и звали ее Дасти Роуз... — начал он.

О чем могла она рассказать, поддавшись магии его массажа? Ей хотелось лишь закрыть глаза и ощущать чудесные прикосновения на уставших икрах, на коленках, на бедрах... При этой мысли она широко раскрыла глаза и подхватила предложенное им начало.

— Родителями Дасти были Джек и Бонни, которым не следовало бы никогда встречаться, не то что жениться и рожать ребенка. Но впервые вырвавшись из семьи, студентка из Нью-Джерси нашла романтичным сочетание Великого Каньона и формы лесничего Национального парка, которую носил Джек. А Джек питал слабость к голубоглазым блондинкам, и они поженились к концу летней практики Бонни. Чего она не знала, так это того, что и работа Джека тоже закончилась.

Дасти сделала паузу, пока Мигель нежно вращал ее ступню сначала в одну сторону, потом в другую. Ее щиколотка слегка потрескивала, освобождаясь от напряжения. Если он способен производить такое чудо с ее ступнями, что же он мог бы сделать со всем ее телом? Она приказала себе вернуться к рассказу.

— Отец был сезонным лесничим. Он умел делать все, к чему лежало его сердце, но не любил оставаться долго на одном месте. Мама же воспринимала брак как возможность рожать детей и жить в доме с белой изгородью. Через год появилась я.

У Дасти вырвался вздох наслаждения: Мигель перенес свое внимание на другую ступню.

— В первые годы отец поступал по-своему: зиму проводил в Мексике, а лето в Парке глетчеров в Монтане или в Стране Каньонов в Юте. Но война была уже объявлена. У них с мамой происходили жуткие стычки. И тогда папа забирал меня с собой в путешествия автостопом или в долгие пешие вылазки, пока она не успокаивалась. — Дасти сделала глубокий вдох. — Тебе еще не наскучило все это?

Мигель покачал головой. В его темных глазах светился живой интерес, а улыбка подбадривала. Дасти отхлебнула пива. Он или искренен, или хороший актер, подумала она.

— Когда мне исполнилось шесть лет, мама бросила бомбу. Раз я достигла школьного возраста, отцу надо остепениться. Он пытался сделать это, очень старался, но к моему десятилетию мы сменили уже четвертое место жительства. Папа терпеть не мог работы в помещении, как и начальников, следящих за ним восемь часов в день. Мать оставила его, и мы с ней переехали к ее родителям в Ньюарк, штат Нью-Джерси, где жили, пока она не вышла замуж за Фреда.

— И ни Нью-Джерси, ни Фред не смогли заменить тебе отца, — догадался Мигель. Он закончил массаж, но все еще держал ее ступни на своих коленях.

— Отец знал все растения, всех птиц в зверей на Западе. Фред едва узнавал ноготки. — Дасти села и скрестила ноги. — Вскоре мама решила сделать из меня капитана болельщиков! — с явным отвращением воскликнула она. — Я была рослой и рвалась играть в баскетбол, а она хотела, чтобы я наряжалась в коротенькие юбчонки и размахивала жезлом.

— Участь хуже, чем смерть, — торжественно согласился Мигель и расхохотался.

— То-то и оно. — Дасти не удержалась от улыбки. — Я на это не пошла. — Она зевнула, перекинула косу через плечо и снова плюхнулась на подушку. — После занятий я помогала маме. Три ребенка за шесть лет доставили немало хлопот и ей, и мне. — Она стала расплетать косу. — Тогда я решила, что не буду жить маминой жизнью. Вот так. Маленьким хорошим мальчикам пора домой, потому что мне надо выспаться.

— Но ты виделась с отцом?

— Каждое лето. — Она опять зевнула и с намеком взглянула на будильник. — Прыгала как шарик для пинг-понга. Развлечения на лоне природы с отцом. Домашняя работа, уход за детьми и школа с матерью. Когда закончила школу, она хотела, чтобы я училась на курсах секретарей и жила дома. — Дасти нахмурилась. — Папа же хотел послать меня в колледж, но, когда я заявила, что больше не желаю запираться в четырех стенах, он помог мне устроиться на мою первую работу в Моабе. Я водила плоты по реке Колорадо и уже не возвращалась в Ньюарк.

— А сейчас?

Она опустила глаза на свои колени.

— Я не видела его с прошлой весны.

Мигель погладил ее по щеке.

— Куда же он подевался?

Дасти не отринула нежное прикосновение, ткнулась лицом в его ладонь, желая продлить мгновение. Потом сделала глубокий вдох и подняла голову.

— Где-то здесь ищет золото, вместо того чтобы искать индейские поселения в Юте, чем он обычно занимался. — Она опять вздохнула. — Он нашел остатки их жилищ в скалах Анасази и наскальные рисунки во Фримонте. Доисторическая культура индейцев чарует его, но на ней не заработаешь. И он не охотник за черепками. Существует черный рынок изделий индейцев, но он никогда не осквернял и не грабил раскопки.

— Джек Роуз, похоже, интересный мужик, — тихо заметил Мигель.

— Не совсем обычный. Поиски золота — это его способ приготовиться к старости. — Она помолчала. — Но он и не очень надежный. — Она вскочила на ноги и начала расхаживать по комнате. — Он никогда раньше не разочаровывал меня! — Внимание Мигеля ослабило ее защитные реакции, и она не желала уже скрывать свой гнев. — Он уехал из Моаба прошлой весной до того, как я вернулась с лыжного курорта Сноуберд. Сообщил мне письмом, что отправился на разведку в Пайнкрик, и обещал вернуться к нашему дню рождения. Мы оба родились первого сентября. Мне исполнилось двадцать пять, а ему пятьдесят. — Она расхаживала все быстрее. — Его обрадовала находка каких-то руин, и он обещал по возвращении отвезти меня туда. Но так и не вернулся! Я ждала неделю, а он даже не позвонил и не написал. Я так рассердилась, что приехала сюда за ним. В качестве своего адреса он указал почтовый ящик. Поэтому я разыскивала его по старым дорогам, проложенным золотоискателями. — Ее гнев поутих, и она снова опустилась на постель, положив подушку на колени. — Сегодня я нашла старого золотоискателя, который дал мне ниточку. И тут сломался мой «виллис»! — Она подбросила подушку вверх в полном отчаянии. Мигель задумчиво взирал на нее. — Ну как тебе это нравится? Я всерьез уже подумывала об отцеубийстве. Вот только доберусь до него и откручу ему башку!

Мигель усмехнулся и наклонился к ней.

— Я думаю, — мягко заговорил он, пока его руки расплетали до конца ее косу, — что тебе нужен друг с вездеходом. — Дасти замерла, от легкого прикосновения его пальцев к ее волосам затрепетало все ее существо, от макушки до пальцев ног.

Дасти не отрывала своих глаз от его рта, как бы парившего в паре дюймов от нее. Расстояние между ними медленно сокращалось, и она закрыла глаза. Его губы коснулись ее губ в ласке столь легкой, что ее чувствительной коже стало щекотно и Дасти мучительно захотелось большего. Все еще не открывая глаз, она пробежала кончиком языка по своим губам, как бы смакуя оставшееся ощущение. Когда он снова заговорил, голос его доносился издалека.