В первой войне успехи их почти равны; во второй – Франция получает роковой удар: в третьей – она замечательным образом мстит за полученное унижение. Это знаменательная глава в истории Великой Британии, ибо это первая великая борьба, в которой империя сражается как одно целое, и колонии вне Европы не только идут на буксире за метрополией, но сами принимают активное и руководящее участие. Нам следовало бы отчетливо отметить это событие в календаре восемнадцатого столетия. Главнейшие и самые решающие моменты этой борьбы относятся ко второй половине царствования Георга II.

Но и в предыдущих войнах с Людовиком XIV, и в позднейших – против французской революции, как выясняется при внимательном изучении, истинным яблоком раздора между Англией и Францией, гораздо в большей степени, чем можно было предполагать, являлся Новый Свет. Колониальный вопрос все больше и больше разрастался в течение всего семнадцатого столетия, тогда как другой жгучий вопрос того века – спор между двумя вероисповеданиями – отступал на задний план. Так, читая о войне Кромвеля с Испанией, мы задаем себе вопрос: на кого нападает Кромвель – на великую католическую державу или на обладательницу Нового Света. В том же веке две великие протестантские державы, Англия и Голландия, которые должны были бы в интересах религии идти рука об руку, оказываются ведущими жестокие войны, как две соперничающие колониальные державы. Открытие и заселение Луизианы в 1683 году выдвигает Францию в первый ряд колониальных держав – и что же? Через шесть лет после этого начинается «вторая Столетняя война» между Англией и Францией.

В первой из этого рода войн, хотя ее и называют в истории Северной Америки «первой междуколониальной войной», колониальный вопрос не играет большой роли. Он явно выступает во второй войне – в войне за испанское наследство. Название это не должно вводить нас в заблуждение. Много говорилось о жестокой гибели людей и богатств, бывшей результатом вмешательства Англии в совершенно ей чуждый испанский вопрос и ее страха перед призраком французского преобладания, – страха, не имевшего в себе ничего реального. Много говорилось о том, насколько лучше было бы для Англии посвятить свои силы цивилизаторскому делу – торговле. Однако прочтите у Ранке[26]о том, как возгорелась эта война, и вы найдете, что именно торговля и вовлекла Англию в нее. Испанское наследство касалось Англии уже потому, что Франция грозила, утвердив свое влияние в Испании, наследовать ее монополию в Новом Свете и безвозвратно преградить доступ в него Англии. В связи с этими крупными практическими результатами этой войны для Англии явились колониальные успехи: завоевание Акадии и договор – ассиенто,[27]после которого Англия впервые сделалась державой, ведущей в больших размерах торговлю невольниками.

Точно так же и в английских войнах против французской революции и Наполеона обладание Новым Светом было всегда одной из основ вражды.

В американской войне Франция мстит Англии за свое изгнание из Нового Света; при Наполеоне она употребляет титанические усилия, чтоб вернуть там свое утраченное положение. Такова именно точка зрения, которой Наполеон постоянно держится относительно Англии. Он видит в ней не остров, не европейское государство, а мировую империю, целую сеть зависимых владений, колоний и островов, на одном из которых ему самому суждено было впоследствии найти себе темницу и могилу. Когда в 1798 году ему поручена была война с Англией, он, конечно, прежде всего обратил внимание на Ла-Манш и Ирландию. Однако то, что он увидел там, его не удовлетворило; а между тем несколькими месяцами позже в Ирландии вспыхнуло страшное восстание, и если бы в это время победитель Италии неожиданно высадился там во главе французской армии, он нанес бы Англии самый тяжелый удар, какой она когда-либо испытала.

Однако мысли Наполеона были заняты другим. Он помнил, как близка была Франция одно время к покорению Индии, пока Англия[28]не приостановила ее успехов, а потому он решил и убедил в том директорию, что лучший способ борьбы с Англией представляет занятие Египта и одновременное подстрекательство султана Типу[29]к войне с калькуттским правительством. Он действительно приступил к исполнению этого плана: вся борьба переносится с Ла-Манша в беспредельные пространства Великой Британии, и когда вскоре после этого ирландцы поднимаются, то, к великому своему разочарованию, узнают, что Франция вместо Бонапарта может предложить им только генерала Гумберта (Humbert) с войском в 1100 чел.

Когда война эта окончилась Амьенским договором в 1802 году, то оказалось, что результаты ее составляют знаменательную эпоху в истории Великой Британии. Прежде всего Египет был совершенно очищен Францией, и план нападения на Индийскую империю, задуманный Бонапартом, не удался: союзник его Типу – «гражданин Типу», как его называли – потерпел поражение и был убит, а генерал Бейрд (Baird) двинулся с английскими силами по Красному морю, чтобы, соединившись с генералом Гетчинсоном (Hutchinson), изгнать французов из Египта. В колониальном мире Англия в то же время осталась владетельницей Цейлона и Тринидада.

Посмотрим теперь, была ли и последняя война, продолжавшаяся от 1803 до 1815 года, до известной степени войной из-за Нового Света. По-видимому, нет: с самого ее начала Англия имеет такое превосходство на море, что Наполеону никогда не удалось бы снова пробраться в Новый Свет. И тем не менее я думаю, что Наполеон намеревался сделать именно это. Во-первых, посмотрите на возникновение войны и на причину, вызвавшую ее. С самого начала это была война из-за острова Мальты. По Амьенскому договору Англия обязалась в определенный срок очистить Мальту, но потом, исходя из некоторых оснований, о которых нет надобности сейчас говорить, отказалась сделать это. Но почему же Наполеон хотел, чтоб она очистила Мальту, и почему Англия отказалась от этого? Потому что Мальта была ключом к Египту, и Англия имела основание предполагать, что Наполеон вновь займет Египет и что опять возобновится борьба за Индию. Таким образом, война эта была все-таки войной из-за Индии, хотя благодаря третьей коалиции она и была перенесена в Германию.

Сохранением за собою Мальты Англия действительно раз и навсегда предотвратила нападение на Египет, и однако сама она не сознавала, чего добилась. Она все еще продолжала думать, что Индия переполнена французскими интригами, продолжала считать мараттского и афганского владетелей, а также и персидского шаха марионетками, управляемыми французами, только потому, что у них на службе было много французских офицеров. Вероятно, большая Мараттская война 1803 года казалась лорду Уэльзли эпизодом из войны с Францией, и, вероятно, Артур Уэльзли полагал, что при Асеи и при Аргауме он наносит удары тому же неприятелю, с которым позже боролся при Сатаманке и при Ватерлоо.[30]Дело в том, что намерения Наполеона в этой войне для нас затемняются благодаря неудаче, которой закончилось задуманное им морское предприятие, и успешности его германского похода, который вовсе не входил в первоначальный план его действий. Наполеон уклонился по тому направлению, которого он не имел раньше в виду; однако и континентальная система, и насильственный захват Испании и Португалии (двух обладательниц Нового Света) говорят нам, что он все-таки не забывает своей первоначальной цели.