— Погодите, — растерянно сказала Доркион, не вполне понимая, о чем они говорят, однако насторожившись при словах о поставленном парусе. — Вы уже отправляетесь? Но ведь отец должен вернуть долг Агазону…

— Это сколько? — ухмыльнулся Кутайба. — Талант? Или шестьдесят мин? Ха! Эти несчастные дураки пытались нас надуть, но даже соврать не сумели толком! Ведь шестьдесят мин — это и есть талант!

И тотчас тон его стал серьезным:

— Не строй из себя дурочку, Лаис! Неужели ты не поняла, что я соглашался со всеми, потому что не хотел, чтобы твои односельчане начали потасовку? Конечно, мы бы пробились к лодке, но неизвестно, сколько этих глупцов осталось бы лежать на берегу бездыханными, а Леодор просил не окроплять кровью его родную землю… Эй, вы! — махнул Кутайба рукой нескольким мужчинам, сидящим около мачты. — Распускайте парус! Попутный ветер!

Те поспешно начали разматывать огромный свиток грязно-белого холста, прикрепляя его по обе стороны борта. Парус затрепетал и надулся: Нот и Эвр, боги южного и восточного ветров, вмиг наполнили его своим дыханием, уже готовые гнать судно к северо-западу, в Афины.

Галера дрогнула… Несколько мореходов с правого и левого бортов втянули со дна огромные камни, прочно опутанные канатами, — якоря. И тотчас взлетели, опустились и снова взлетели и опустились весла гребцов — галера понеслась по волнам!

Доркион испуганно оглянулась на отца, но тот лежал с закрытыми глазами и, казалось, дремал.

Она выпустила его руку и вскочила:

— Орестес! Спасайся! Прыгай за борт! Ты еще успеешь доплыть до берега!

— Или ты прыгаешь со мной, или я остаюсь здесь, — неуступчиво ответил Орестес, который обводил восторженными глазами корабль. — А вообще-то я совсем не хочу возвращаться! Вижу, что эти два хитреца обвели всех на берегу вокруг пальца и хотят увезти тебя в Афины. Ну что ж! Я отправлюсь с тобой в Афины.

— Так ты появился здесь из-за моей дочери? — слабым голосом спросил Леодор. — Тот самый противный Орестес, который когда-то колотил ее? — Он усмехнулся, с трудом шевельнув губами. — Я предсказывал, что она когда-нибудь расквитается с тобой — так и вышло. Но послушай меня и ее, Орестес: прыгай за борт и спасайся, пока не поздно, не то…

И тут же Леодор горестно сморщился, потому что к ним подошел Терон:

— Мне надо потолковать с этим юнцом!

Он ловко поймал Орестеса за руки, заломил их ему за спину и задрал хитон так высоко, что стали видны нагие чресла юноши:

— Хорошенький козленок, а?

Мореходы, свободные от вахты на веслах, радостно заорали.

Сильным тычком в спину Терон заставил Орестеса упасть на колени, а потом толкнул ногой в спину так, что юноша оказался стоящим на четвереньках.

Терон принялся развязывать свой пояс, и в это мгновение перепуганный Орестес попытался вскочить. Однако Терон новым пинком заставил его рухнуть ничком и наступил одной ногой ему на поясницу:

— Не дергайся, козленочек, не то я сломаю тебе хребет. Эй, друзья, подержите-ка нашего красавчика.

В ту же минуту Орестес оказался схваченным и прижатым к полу, однако один из тех, кто его держал, оттолкнул Терона, который уже начал спускать свои короткие штаны:

— Погоди, друг. Почему ты хочешь быть первым? Надо бросить жребий! Чтобы все было по справедливости.

— Спятил? — презрительно покосился на спорщика Терон. — Да ведь это мы с Кутайбой приволокли его сюда! Разумеется, мы будем первыми, как иначе? А после вы бросайте какой угодно жребий! Единственный, кому я готов уступить, это Кутайба. Эй! — обернулся он к сарацину. — Может быть, ты начнешь?

— Не люблю нехоженые тропы, — ухмыльнулся тот. — Начинай, храбрый Терон, а я потом.

— Кутайба! — отчаянно воскликнула Доркион. — Что вы хотите с ним сделать?!

— Сиди тихо и не мелькай тут своими хорошенькими ножками, Лаис, — отмахнулся сарацин. — Не то тебе придется их раздвинуть, на радость нашим удальцам, и не один раз.

— Думай, что говоришь, побратим, — чуть слышно сказал Леодор. — Никто не посмеет коснуться моей дочери! Да и парнишку не надо бы поганить. Он попал в ловушку из-за Лаис, а значит, из-за меня. Ты опозоришь меня в его глазах…

— Побратим, — серьезно произнес Кутайба, склоняясь над раненым, — ты знаешь, я обещал беречь твою дочь, как собственную жизнь. Но я ничего не обещал насчет этого мальчишки. Парни оголодали. Мы столько дней в плавании… Ты убедил их не сходить на берег и не трогать женщин в твоем родном селении — ладно! Но теперь дай им поразвлечься. Эка важность, что будет о тебе думать какой-то жалкий кусочек сладенькой плоти!

Леодор тяжело вздохнул, Доркион поняла, что ее отец смирился. Погасшими глазами он равнодушно наблюдал, как бился Орестес, пытаясь вырваться из рук мореходов, но это было бессмысленно: Терон снова наклонился над ним, готовый к насилию.

Доркион в ужасе стиснула руки: вот оно, сбывается пророчество незнакомки! Снова сбывается!..

Она хотела закричать, броситься на помощь Орестесу, но Леодор с неожиданной силой удержал ее, вцепившись в щиколотку.

— Ты погубишь себя! — прошипел он.

— Погоди, мореход! — послышался вдруг спокойный, мягкий голос, который, однако, легко перекрыл гвалт возбужденных мужчин.

Толстяк в синем гиматии, только что полулежавший в тени борта, обмахиваясь веером, неторопливо поднялся на ноги и, отбросив веер на палубу, воздел руку, призывая к тишине. Край гиматия соскользнул с его левого плеча, и стало видно большое родимое пятно. Поправив одежду и прикрыв пятно, толстяк заговорил с приветливой улыбкой:

— До Афин и их порта — Пирея — осталось всего ничего, о слуги Посейдона, покорители волн! Пара дней пути при попутном ветре! Можно немножко и потерпеть, а в самом крайнем случае вспомнить, что великие боги дали мужчинам руки не только для того, чтобы налегать на весла, верно?..

Он слегка приподнял гиматий, обнажив чресла, и сделал выразительный непристойный жест.

Моряки так и покатились со смеху! А толстяк продолжал:

— Там, в Пирее, в порту, к вашим услугам будут какие угодно девки и самые нежнозадые мальчишки. Но если вы беспокоитесь, что у вас недостанет денег заплатить за их ласки, то не стоит тревожиться: я увеличу долю каждого за перевозку моих грузов на двадцать драхм. А за шлюху вы заплатите пару-тройку оболов[7]. Так что я помогу вам разбогатеть. Только отдайте мне этого мальчишку!

— Стойте, друзья! — вскинул руку Кутайба. — Да подождите же вы! Тихо!.. Что это ты говоришь, Фаний? По двадцать драхм каждому из нас?! Неплохо, очень даже неплохо! Теленок стоит всего пять драхм, а хороший плащ — десять! Ты мастер швыряться деньгами, Фаний! И что, это будут настоящие совиные драхмы, не какие-нибудь там яблочные или розовые?[8]