Кутайба подхватил Доркион на руки и внес ее в лодку, где уже сидел на веслах Терон.

— Ну что, красавчик? — насмешливо крикнул сарацин Орестесу. — Неужели раздумал жениться?

Орестес вбежал в воду по колени и уцепился за борт лодки, как вдруг Агазон и староста, переглянувшись, бросились к нему и начали что-то нашептывать, показывая то на Доркион, то на корабль.

Однако юноша с возмущением оттолкнул их:

— Мне не нужны деньги! Мне нужна она!

Вскочив в лодку, он сел рядом с Доркион и схватил ее за руку, неприветливо глядя на мореходов.

— Похоже, твой будущий тесть не прочь был бы продать тебя, малышка Лаис? — расхохотался Кутайба. — Ставлю всю нашу галеру против лепты[5], что он уговаривал сынка отдать тебя Леодору, а взамен привезти выкуп! Не правда ли, красавчик?

— Ну да, он меня уговаривал, — краснея, кивнул Орестес, — но я не расстанусь с ней ни за какие деньги, клянусь богами!

— Эх-эх, — не без грусти вздохнул Кутайба, — имей в виду, малыш, боги не любят, когда их вот так вспоминают, будто каких-нибудь самых незначительных людишек!

Он сел рядом с Тероном, взялся за второе весло, и лодка, преодолевая силу прибрежных волн, взлетела на гребень.

— Не забудь сказать Леодору, что я заплатил за девчонку шестьдесят мин! — донесся с берега голос Агазона.

А вслед, эхом, — крик старосты:

— Нет, талант! Леодор должен нам целый талант!

Терон и Кутайба, хохоча, налегли на весла — и лодка полетела к галере.

Доркион оглянулась.

Берег отдалялся так быстро, что она не успела даже взгрустнуть, что прощается с Икарией, где прошла вся ее жизнь, где осталась печальная расщелина — могила Фтеро и Филомелы, — и источник Афродиты, и тропы, проложенные дикими козами среди маквиса, и хижина, в которой она когда-то появилась на свет, и скалы, с высоты которых она столько дней и лет всматривалась в морские дали…

Доркион знала, что не вернется на остров, что отец не отдаст ее Орестесу, да и она сама не намеревалась идти за него замуж. Орестесу придется вернуться одному!

Боги жестоко смеются над теми, кто слишком уверен в грядущем…

Доркион не сомневалась, что, как только она взберется по веревочной лестнице и ступит на палубу галеры, отец сразу заключит ее в объятия, однако Леодора поблизости не было видно.

— Где отец? — спросила с тревогой.

Кутайба кивнул:

— Пойдем. Вон он. Под навесом.

Доркион огляделась.

Они стояли на плоской, дочиста выскобленной палубе. Посредине возвышалась мачта с опущенным парусом. Вдоль бортов сидели гребцы, которые придерживали на весу весла и с откровенным любопытством рассматривали девушку. Какой-то довольно молодой толстяк с добродушным бритым лицом сидел поблизости и обмахивался большим веером из пальмовых листьев. В отличие от прочих мореходов, одетых в одни лишь хитоны или короткие, до колен, штаны, как Терон и Кутайба, этот носил темно-синий гиматий[6]с видневшимся из-под него хитоном, что сразу изобличало в нем горожанина.

На корме был построен некий помост, над которым натянули большой холст. Получилось что-то вроде шатра.

Доркион решила, что отец ждет ее там, и бросилась вперед, но, еще не добежав, споткнулась, едва не наступив на человека, который лежал у самого борта, в тени его, на овечьих шкурах. Они были там и сям запятнаны красным, и Доркион сразу поняла, что это кровь. Человек был ранен, бледен, словно овечья шерсть, его могучая грудь, перехваченная несколькими полосами окровавленного холста, вздымалась, и при каждом вздохе на повязке пузырилась пена.

О боги, о небожители, это был Леодор!

Серые затуманенные глаза смотрели на Доркион, бледные губы дрогнули:

— Лаис… ты пришла…

— Я же обещал, что привезу твою девочку, побратим, — сказал Кутайба. — И я это сделал. Смотри, какая она красавица!

— Красавица… — эхом отозвался раненый, и Доркион робко коснулась полуседых спутанных волос:

— Отец! Я так ждала тебя!

Леодор слабо кивнул, хотел что-то сказать, но кровавая пена теперь вспухла не только на его груди, но и на губах, и Доркион вскрикнула:

— Нет-нет, не говори ничего, побереги себя!

Леодор на миг прикрыл глаза, что означало согласие, а потом взглядом указал на ее пальцы и на свою бессильно откинутую руку.

Впрочем, Доркион и без этой безмолвной просьбы уже сидела рядом с ним, перебирала его пальцы и с нежностью всматривалась в бледное, с заострившимися чертами лицо.

— Его ранили финикийцы третьего дня, — угрюмо рассказывал Кутайба. — Хотели взять нас на абордаж по пути на Икарию. А у нас хороший груз, который надо привезти в Афины. Его хозяин обещал за благополучную доставку столько, что нам было за что драться… И мы дрались как звери, ты уж мне поверь! Любой наш мореход смог бы выстоять даже против обученного воина этого забияки Филиппа Македонского! — хвастливо бросил сарацин. — Однако пираты, знаешь, смерти тоже не боятся… Они уже почти взяли нас на абордаж, но тут твой отец перескочил на палубу их судна и одним ударом меча снес голову капитану. А финикийцы хоть и свирепы, и смелы, а все равно как слепые: им обязательно нужен поводырь, который будет стоять на мостике своего корабля, орать, браниться, подбадривать их молитвами да указывать, куда бежать, кого убивать и какой груз грабить. Сами они совершенно безмозглы, так что со смертью капитана мигом растерялись. Мы их быстренько всех перебили и пошвыряли в море. Однако Леодору не повезло. При капитане была девка… Она пряталась в шатре среди вороха ковров и подушек, а когда ее любовник погиб, выскочила — проворная и злая, как пантера! — с мечом, дважды рубанула Леодора поперек груди, а потом лезвием меча чиркнула себя по горлу, да и померла. Сбежала в Аид — знала, что за своего товарища мы шкуру с нее, сучки кровавой, заживо сдерем, если раньше не сдохнет, пока мы ее будем валять по палубе, и не поодиночке, а вдвоем или втроем! — Кутайба с досадой стукнул себя кулаком в ладонь. — А наша плоть здорово изголодалась… Теперь спускай семя в ладонь или знай терпи аж до Афин! Надоело!

— Зачем терпеть? — послышался насмешливый голос Терона. — У нас ведь есть красавчик-женишок. Разве ты не для этого заманил его на галеру?

Доркион недоумевающе взглянула на Терона и обнаружила, что он разглядывает стоявшего неподалеку Орестеса.

— О, да я совсем забыл про него! — радостно воскликнул Кутайба. — Ну что ж, поставим парус — и порадуем себя!