– Но сейчас ей этот диван не подходит. Я похлопочу, чтобы социальная служба прислала вам специальную кровать. Это же замечательно, сколько помощи можно получить от новой службы здравоохранения! Сейчас мне нужно уйти, но я вернусь после обеда, не переживайте.

Карен испуганно наблюдала, как мужчины внесли в дом кровать, а диван вынесли в садовый сарай. Она закусила губу: весь уют ее гостиной был разрушен.

Медсестра вернулась во второй половине дня.

– Я принесла простыни, наволочки и байковые одеяла, которые можно очень легко стирать. Это все тоже от Национальной службы здравоохранения, бесплатно. Разве это не чудесно?

Однако Карен не испытывала такого восторга. Стирки одеял она не ожидала.

Миссис Ратцки сидела на краю кровати. Она явно чувствовала себя не в своей тарелке и что-то бормотала. Медсестра ласково обратилась к ней:

– Я не понимаю, о чем ты говоришь, дорогая, но давай снимем с тебя эту одежду и ляжем в постель, хорошо? – она повернулась к Карен. – Давайте я покажу вам, как ухаживать за колостомой.

– Коло… Что это?

– Надо же! Никто не сказал вам, что у нее колостома? Ну, если вкратце, дело вот в чем: пришлось закрыть прямую кишку, так что сейчас ее толстая кишка выведена на поверхность, а отходы попадают в мешок. Я захватила с собой запас мешков для колостомы, чтобы оставить их вам.

Карен все равно плохо понимала, что ей говорят, пока не увидела живот свекрови. Два огромных жутких шрама пересекали морщинистую старую кожу, а с левой стороны торчала непонятная розовая штука. Она была покрыта пластиковым мешком с коричневой жидкостью и смазана чем-то липким по краям. Миссис Ратцки посмотрела на свой живот, ткнула пальцем мешок и попыталась его стянуть.

– Э, нет, не надо тут ничего трогать, – медсестра решительно отвела ее руку и продолжила разговаривать с Карен. – Говорят, она все время так делала в больнице. Сколько ей ни объясняли, она не понимает, что этот мешок должен оставаться на месте. Вы когда-нибудь видели такую штуку?

– Никогда, и я этого не вынесу! Просто не смогу! Меня стошнит сейчас!

– Вы привыкнете, милая. С первого взгляда все кажется хуже, чем потом. В общем, мешок нужно менять, когда он наполняется. Это не так уж трудно, когда привыкаешь. В любом случае я буду приходить утром и вечером, чтобы помогать вам.

Медсестра аккуратно сняла мешок и завернула его вместе с содержимым в ватно-марлевое полотенце. Огромный розовый вырост, поднимавшийся над кожей, казался Карен похожим на актинию, растущую на скале. Она глядела с ужасом и отвращением.

– После того как снимете мешок, важно тщательно очистить кожу, а то будет раздражение. Смотрите! – и медсестра ловко помыла кожу вокруг колостомы стерилизованной водой, а потом нанесла цинковую мазь.

– Я оставлю вам средства для обработки.

– Нет-нет, я никогда не смогу сделать этого! – Карен была в ужасе.

– Боюсь, что придется. Обычно пациенты сами справляются. Но, судя по записям в истории болезни, тут это вряд ли произойдет.

– Но я все равно не смогу, я не справлюсь, – жалобно причитала девушка.

– Возможно, в первые несколько недель я иногда смогу приходить в обед и помогать вам.

– Несколько недель?! – Карен встревожилась еще сильнее. – Сколько вообще все это продлится?

– Кто ж знает, милая. Могу только сказать, что колостома останется с ней на всю жизнь. Теперь нам нужно поговорить о другом. Если ей захочется пописать, что она будет делать? Вверх по ступенькам она просто не поднимется… Куда она ходила раньше?

– В сад.

– Значит, у вас есть отдельный туалет снаружи! Это неплохо.

– Вообще-то туалета там нет. Она мочилась за кустами смородины.

Тут уже медсестра была поражена. Карен объяснила: она с самого начала не понимала, где же справляет нужду ее свекровь, а потом, увидев ее на корточках в саду, пришла в ужас. Даже пыталась поговорить со Славеком, но он не хотел обсуждать с мамой такую тему.

– В любом случае, – сказала сестра, – так продолжаться не может. Ей будет нужен ночной горшок. У вас есть? – Карен покачала головой. – Ладно, принесу из запасов службы здравоохранения.

С этими словами медсестра быстро собрала свою сумку. Она была доброй, внимательной женщиной и, заметив страдальческое выражение лица Карен, постаралась ее успокоить.

– Не волнуйтесь, дорогая, первые несколько дней всегда самые сложные, но я буду забегать к вам каждый день. Вы скоро привыкнете.

Карен поднялась к себе в спальню, бросилась на кровать и зарыдала так горько, как никогда прежде.

Дни сливались в недели, но Карен так и не привыкла. Она не смогла заставить себя даже прикоснуться к колостоме – это делал Славек, и ему это не было ни трудно, ни противно. В юности он ухаживал за животными на ферме, присутствовал при рождении их детенышей, доил скотину, вскрывал нарывы, накладывал припарки, и колостома для него была вещью из того же разряда. Кроме того, он просто жалел Карен. Патронажная сестра была верна своему слову и приходила два, а то и три раза в день.

Карен старалась держать детей подальше от миссис Ратцки. После школы они сразу же поднимались в спальню и играли там, а Карен шла к ним. Перестали они играть и в саду: чтоб выйти туда, нужно было пройти через кухню и гостиную, а Карен этого не одобряла. Так что девочки ходили с ней гулять в парк. Славек был недоволен: он считал, что нехорошо изолировать внучек от бабушки. И в конце концов он завел об этом разговор. Карен ответила:

– Не хочу, чтобы мои девочки видели такое. Они еще слишком маленькие.

– Ты неправа. Дети должны видеть все в жизни. Старость, болезни, рождение, смерть – вообще все.

– Они расстраиваются.

– Только потому, что ты говоришь им не расстраиваться. Ведь так ты сама внушаешь им, что тут есть повод огорчаться. Если бы ты ничего не говорила, они бы приняли все как есть. У детей всегда так.

Карен сменила тактику.

– Ладно, но они даже не могут разговаривать с ней!

– Так позволь им выучить несколько слов по-латышски.

Но Карен не хотела ничего слышать. И Славек с грустью наблюдал, как она осторожно повела девочек вдоль противоположной стены гостиной, как можно дальше от его матери, и сразу поднялась с ними наверх, в спальню.

Однажды Карен сказала, что будет просить медсестру принести ширму.

– Зачем?

– Поставить у ее кровати. Тогда мне не придется смотреть, как она пользуется горшком. Думаю, и девочкам не стоит этого видеть.

Славек вздохнул.

– Ты хоть понимаешь, что, когда ты их так защищаешь, от этого больше вреда, чем пользы?

Вернувшись после работы домой, он обнаружил маму за загородкой из ширм. Теперь она была полностью отрезана от окружающей жизни. Девочки, как и положено любопытным детям, иногда тихонько заглядывали за ширмы и смотрели на бабушку, как на животное в клетке. Потом хихикали и убегали.