Вбитые за год рефлексы сработали автоматически: без малейших мыслительных усилий тело Дениса выбежало на улицу и заняло свое место в строю. Капитан-лейтенант неторопливо вышел следом и рассмеялся вновь.

— Да, неплохо вас тут выдрессировали! И тренированы на диво — вон мускулы как выпирают.

Он оглядел команду и скептически пожевал губу.

— Но, я не знаю, что из вас получится, ой не знаю! За мной, гардемарины!

Яндарбиев кашлянул.

— А вещи из казармы забрать, господин капитан-лейтенант?

Каплей ответил не оборачиваясь:

— Ваши вещи уже на борту.

Кто-то в строю присвистнул. Вот так дела!

Каплей шагал споро, упругим, но слегка кошачьим шагом, что волей-неволей вырабатывается у флотских со стажем в космосе. Искусственная гравитация ведь достигает номинала только у самой обшивки, а чем ближе к центру вращения, тем слабее и слабее прижимает тебя к полу, и момент перехода из зоны в зону лучше любого тренажера учит держать равновесие.

Они миновали наполовину врытые в землю ангары и вышли ко взлетной площадке. Тут всегда стояла пара дежурных «чижиков». Но сегодня кроме заурядных турбинников, присутствовало и нечто иное. Флотские не мелочились: на потемневшем от ракетных выхлопов бетоне распласталось сизое бронированное чудовище — десантный транспорт «Геркулес». Длиной около тридцати пяти метров, напоминающий раскормленного бегемота, транспорт мог нести в своем брюхе целый взвод со всей техникой и киберами. Живьем этого монстра Денис еще не видал — занятия по высадке с орбиты начинались ближе к концу второго курса. На его глазах два поворачивающихся пилона маршевых двигателей, еще горячие после посадки, вдруг зашевелились, двигаясь в обеих плоскостях. Похоже было, что кто-то в пилотажной рубке, готовясь к взлету, ухватился за джойстик управления.

Каплей указал на виднеющийся сзади «Геркулеса» пандус.

— Поднимайтесь на борт и занимайте свободные кресла, взлетаем через полторы минуты! — Он залихватски ухмыльнулся: — И готовьтесь к перегрузкам.

Офицер скрылся за стойкой шасси, где должен был находиться второй трап, ведущий к пилотскому модулю. Денису пришлось пригнуться — от бетона до днища транспорта было не более полутора метров. Соблюдая очередность, курсанты быстро забежали внутрь и торопливо расселись по приваренным к стенам довольно удобным сиденьям. Каплей сказал про полторы минуты до старта, а флот всегда славился своей пунктуальностью. Если не успел занять сиденье до старта, то жаловаться на поломанные перегрузкой ребра будешь своему сокамернику на гауптвахте. Такова специфика службы.

Даже после загрузки всей команды в грузовом отсеке оставалось еще до чертовой матери места. Рассчитанный на три боевые машины десанта, одиннадцать курсантов отсек принял с максимальным в данных обстоятельствах комфортом. Денис, все еще не понимая ситуации, плюхнулся в мягкое противоперегрузочное сиденье и после недолгих поисков нашел и закрепил страховочные ремни. Почти сразу наружный люк закрылся, а через пару секунд где-то совсем рядом зашумели пробуждающиеся двигатели.

Как и обещал каплей, пилот рванул с места в карьер, выдав полную тягу, едва только «Геркулес» оторвался от покрытия. Перегрузка вдавила в сиденье, выжимая из легких воздух, в глазах ощутимо потемнело. Кто-то из соседей сдавленно выматерился, на чем свет кроя и садиста пилота, и весь гребаный флот, и стальной гроб транспорта до кучи. Денис же предпочел промолчать — дыхание и так давалось с большим трудом, каждый вдох требовал бешеных усилий всех мышц корпуса. Он вспомнил наставления и начал дышать через нос, больше используя мышцы живота. Так и вправду сделалось полегче, теперь Денис уже не напоминал выброшенную на берег рыбу.

Впрочем, пилот, похоже, вознамерился доконать их окончательно. Едва только курсанты хоть как-то приспособились к перегрузке, как на секунду воцарилась невесомость, и тут же транспорт ухнул вниз, добавляя к свободному падению всю мощь двигателя. Вот теперь стало плохо по-настоящему. Отрицательная перегрузка переносится человеком куда хуже, чем простое увеличение силы тяжести. Казалось, что все внутренности вот-вот вырвутся на свободу через рот. Денис изо всех сил сжимал зубы и радовался, что их не отпустили на обед, — ведь нет постыднее зрелища, чем будущий десантник, весь заляпанный собственной рвотой.

Он вцепился в поручни, закрыв глаза, пытаясь удержать желудок от спазмов, и тут транспорт, достигший нижней точки траектории, круто пошел вверх. Вжало так, что затрещали ребра. Денис попробовал закричать, но понял, что не может вдохнуть давящий свинцом воздух. Денис начал медленно проваливаться в небытие, не в силах выдержать такой боли. И тут все кончилось, транспорт перешел в горизонтальный полет, и в динамиках раздался веселый, хоть и слегка запыхавшийся голос капитан-лейтенанта:

— В десантном отсеке все живы?

Лишь вколоченная за год дисциплина удержала курсантов от посыла офицера к растакой-то матери. Они ограничились лишь кратким докладом, что пострадавших нет. Каплей удостоверившись, что трупов в отсеке не наблюдается, продолжил:

— Поздравляю вас с обкаткой, гардемарины! Перегрузка достигла одиннадцати «же», и это еще цветочки! Перегрузки по направлению грудь — спина переносятся человеком вполне удовлетворительно. Позже вы попробуете на себе боковые и поймете, что сегодня еще легко отделались. А пока с вас хватит, наслаждайтесь полетом! Сейчас мы находимся на высоте одиннадцать тысяч триста метров, скорость две тысячи сто километров в час, экипаж и я лично желаем вам приятного полета!

Со щелчком динамик отключился. Денис позволил себе расслабиться, ощущая, как отдается боль в каждой мышце многострадального организма. Сидящий справа от него Стюарт едва слышно выругался и задал вопрос в пустоту:

— Да какого черта происходит?

Денис философски ответил:

— В свое время узнаем.

Летели они часа три, и Денис уже начал откровенно скучать в серой стальной коробке без единого экрана или, на худой конец, иллюминатора. Увы, на военных кораблях никогда не бывает иллюминаторов, они ослабляют корпус. Конструкторам важнее прочность, чем забота об эстетике.

Большинство курсантов дремало, а вот к Денису сон не шел, слишком сильно занимал его вопрос о своей будущей судьбе. Вот так, безо всякого предупреждения, загрузили в транспорт, обозвали гардемаринами и отправили черт знает куда! И это странное прощание начальника училища. К чему оно?.. Стоящих идей так и не появилось, и Денис наконец-то закрыл глаза, но тут, как по закону подлости, транспорт пошел на снижение.

Садился он по-самолетному, с пробегом — видимо берёг рабочее тело, наверняка пожженное маневрами на форсаже. Пилот притер машину к полосе почти нежно, и после недлинного пробега транспорт замер. Тут же открылся люк, и отсек залило утреннее солнце. Кто-то из ребят присвистнул:

— Далеконько же нас завезли, если на дворе все еще день!

— Скорее полдень. А вообще, считай сам: тысяч шесть километров мы пролетели, если каплей насчет скорости не соврал.