Едва завидев её, он упал на колени.

– Ты пришла! Она дали слово… но с чего им врать? – Слова вырывались из его рта со странными щелчками. – Теперь я заберу тебя, вот увидишь. Всё хорошо. Ты в безопасности, дитя, ведь ты – Избранная.

– О чём ты говоришь? – потребовала объяснений Фелисин, вновь пытаясь вырвать руку из захвата. Только в этот раз рука мертвеца разжалась, и она добилась своего. Её ноги подкосились.

Старик вскочил на ноги и помог ей удержать равновесие.

– Ты выбилась из сил. Неудивительно. Так много правил было нарушено, чтобы привести тебя сюда…

Она отошла от него и опёрлась рукой на нагретую солнцем каменную стену.

– Куда – «сюда»?

– В древний город, Избранная. Когда-то погребённый, он вскоре вновь оживёт. Я стал первым, кто призван служить тебе. Но вскоре другие придут, уже идут, ведомые Шёпотом. Видишь ли, его слышат только слабые, а слабых очень, очень много. – Из его рта опять раздались странные щелчки.

Отвернувшись, Фелисин посмотрела вдаль, разглядывая раскинувшиеся перед ней разорённые пустоши. Следы старой дороги, остатки пашни…

– Мы проходили это место неделю назад! – она окинула старика взглядом. – Ты вернул меня назад!

Он улыбнулся, показав дырявые гнилые зубы.

– Город теперь твой, Избранная…

– Прекрати меня так называть!

– Прошу… тебя доставили сюда, и кровь была пролита ради этого. Лишь в твоих силах придать этой жертве смысл…

– Жертве?! Это было убийство! Они убили моих друзей!

– Я помогу скорбеть, ведь в этом и есть моя слабость. Я всегда скорблю по себе, виной всему питие и никогда не покидающая меня жажда. Слабость. Преклонись перед ней, дитя. Начни её боготворить. Нет смысла бороться с ней. Мировая печаль куда сильнее, чем ты когда-либо сможешь стать, вот что тебе нужно понять.

– Я хочу уйти.

– Невозможно. Развязанные доставили тебя. Да и куда бы ты пошла, даже если б смогла? Мы во множестве миль ото всякого жилья. – Он пососал гальку, проглотил слюну и продолжил: – У тебя не будет ни еды, ни воды. Прошу, Избранная, в глубине погребённого города тебя ждёт храм. Я так долго трудился, так долго готовил его дня тебя. Там есть и еда, и вода. А скоро прибудут новые слуги, отчаянно желающие служить тебе и исполнять все твои прихоти, как только ты смиришься со своей судьбой. – Он замолчал, чтобы снова улыбнуться, и она увидела камни у него во рту – чёрные, блестящие, как минимум три – все размером с фаланги пальцев. – Скоро ты поймёшь, кем стала, – предводительницей семигородского культа, который разнесётся повсюду, за все моря, все океаны, покорит весь мир…

– Ты безумен, – сказала Фелисин.

– Шёпот не лжёт.

Он потянулся к ней, и девушка отшатнулась от усыпанной язвами руки.

– Как видишь, чума прошлась по этим землям. Сама богиня Полиэль преклонилась пред Скованным. Все мы должны это сделать, даже ты. И лишь тогда обретёшь силу, принадлежащую тебе по праву. Чума коснулась многих, оставила целые города, усыпанные почерневшими трупами, но были и другие – уцелевшие, спасённые Шёпотом – их меткой стали эти язвы и скрученные конечности, слепота. Кто-то лишился языка. Он сгнил и выпал, а сами они онемели. Среди прочих были и те, у кого из ушей с кровью вытекли все звуки этого мира. Понимаешь? У них были слабости, а Скованный показал им, как сделать из слабости силу. Я чувствую их, ведь я был первым. Твой сенешаль. Я чувствую их. Они идут.

Фелисин продолжала смотреть на его больную руку, пока он, щёлкая галькой во рту, не убрал её.

– Прошу, следуй за мной. Позволь, я покажу тебе, чего добился.

Фелисин закрыла руками лицо. Она не понимала. Всё это бессмыслица какая-то.

– Как, – спросила она, – тебя зовут?

– Кулат.

– А, – прошептала она, – меня как?

Он поклонился.

– Они не понимали, никто не понимал. Апокалипсис – это не просто война, не просто восстание. Это опустошение. Не только земли – это лишь последствие, ты ведь видишь? Апокалипсис опустошает душу. Разбитые, сломленные, рабы собственной слабости. Только столь измученные души могут нести разруху земле и всем её обитателям. Чтобы убить всё снаружи, мы должны сперва умереть внутри. И только тогда, когда смерть возьмёт нас всех – только тогда мы найдём спасение.

Он склонился ещё ниже.

– Ты – Ша'ик Возрождённая, избранная стать Десницей Апокалипсиса.

– План меняется, – промямлил Искарал Прыщ, снуя туда-сюда, будто наугад, то исчезая из света костра, то появляясь вновь. – Смотри! – прошипел он. – Она исчезла, эта облезлая корова! Пара тревожных теней посреди ночи – и бам! Ничего! Только пауки в каждой щели да трещине. Чтоб ей! Трусиха. Я тут подумал, трелль, что нам стоит сбежать. Да, сбежать. Ты в ту сторону, я в эту. Нет, не подумай, я имею в виду что буду прямо за тобой, конечно же, я не брошу тебя сейчас. Даже когда за нами придут те твари… – Он сделал паузу, потянул себя за волосы и продолжил лихорадочно двигаться. – Но с чего мне волноваться? Разве я не был преданным? Полезным? Гениальным, как всегда? Так с чего бы им быть тут?

Маппо достал из своего мешка дубину.

– Я ничего не вижу, – сказал он. – А слышу я только тебя, Высший жрец. Кто пришёл?

– Разве я сказал, что кто-то идёт?

– Да, сказал.

– Ты спятил, что тут попишешь? Но почему, вот что мне интересно, да, почему? Нам ведь не нужна компания. Кроме того, сдаётся мне, это последнее место в мире, где им хотелось бы оказаться, если мой нос чует то, что чует, а разве чуял бы он то, что чует, если бы там не было чего-то, что пахнет, а? – Искарал остановился и покачал головой. – А чем это пахнет? Не важно, о чём это я? Точно, я пытался постичь непостижимое, невероятное понятие того, что Престол Тени и вправду может быть вполне вменяем. Нелепо, сам знаю. Так или иначе – если так, то это, это существо, оно знает, что делает. У него есть соображения, причины – реальные причины.

– Искарал Прыщ, – сказал Маппо, вставая с нагретого места у огня, – мы в опасности?

– А видал ли Худ деньки получше? Конечно, в опасности, остолоп, – ох, стоит держать такое мнение при себе. Позволь перефразировать. Опасность? А-ха-ха, дружище, конечно, нет. Ха-ха. Ха. А вот и они…

Из тьмы показались огромные силуэты. С одной стороны, сверкали угольно-красные глаза, с другой – мрачно-зелёные, потом показались золотые и медные. Бесшумные, громадные, смертельно опасные.

Гончие Дома Тени.

Где-то вдали, в пустыне, завыл волк или койот, будто уловив запах самой Бездны. А ближе к ним – тишина. Даже сверчки и те затихли.

Волосы на шее трелля встали дыбом, теперь и он почуял запах адских тварей. Едкий, жгучий, несущий болезненные воспоминания.