Впрочем, сейчас наследство могло коренным образом изменить положение Дейдре: оно обеспечило бы возможность вырваться из-под гнета и обрести истинную свободу. Муж не сможет отнять у нее деньги, о существовании которых не знает, и потому Дейдре задумалась над тем, стоит ли вообще раскрывать ему свой секрет.

«Плохо желать кому-то смерти, – проворчала про себя Дейдре, – но если старый герцог Брукмор решит испустить дух на этой неделе, я буду ему премного благодарна».

На туалетном столике с золоченой отделкой в ряд стояли хрустальные пузырьки. Дейдре отодвинула их и посмотрела в зеркало в золоченой раме. Как он мог так поступить? В каком это безумном мире мужчина не видит ничего предосудительного в том, чтобы распоряжаться жизнью окружающих его женщин, даже не подумав заручиться их согласием или, на худой конец, хотя бы предупредить о том, какой «приятный сюрприз» их ждет?

Дейдре закрыла глаза.

– Я ненавижу ее, папа! Она жестокая и подлая, и я ее ненавижу!

Усталое, слегка пристыженное лицо отца всплыло в ее памяти.

– Она не жестокая. Она просто хочет, чтобы ты стала настоящей леди, как и она. Ты можешь этому научиться, Ди. Просто… постарайся ее не злить.

Понимал ли отец уже тогда, кого привел в их мирную любящую семью?

И какое это сейчас имело значение? К чему копаться в прошлом? Отец давно умер, оставив ее с Тессой, за что Дейдре едва ли сможет когда-нибудь его простить.

Дейдре вздохнула. Отец считал, что делает для нее доброе дело. Он хотел, чтобы она исполнила свое предназначение и выиграла баснословные богатства, хранящиеся в трастовом фонде Пикеринга, и потому он старался, как мог, выбрать для нее мачеху, которая сможет научить ее всему, что Дейдре должна знать и уметь. Он был ослеплен молодостью и красотой Тессы и отчего-то ничего не знал о ее злобной сущности, хотя мог бы задаться вопросом: по какой причине красивая леди из приличной семьи так долго засиделась в девках?

Тесса убила папу. Для Дейдре это был очевидный факт. Мачеха не заколола его ножом и не добавила яд в его портвейн, но сути это не меняло. Тесса, зеленоглазая ведьма с непомерными запросами и дорогостоящими привычками, обобрала отца дочиста.

Отцу так застило глаза ее декольте, что к тому времени, когда он понял, куда утекают его финансы, было уже слишком поздно что-то исправить. Он постарел за одну ночь, он как-то усох и съежился, словно его изнутри сглодал червь. И у этого червя было имя – жадность леди Тессы.

А потом он умер. Сердце его перестало биться посреди ссоры с его упорствующей в грехах, нераскаявшейся женой.

В отсутствие добросердечного мужа, который хоть как-то сдерживал ее, Тесса стала издеваться над Дейдре и слугами Вултона столько, сколько было угодно ее злобной душе.

До свидания, Тесса.

Здравствуй, Брукхейвен.

Дейдре открыла глаза и обвела взглядом комнату. Дверь в соседнее помещение была изящно замаскирована золоченой панелью.

Она встала, подошла к двери и, приняв решение, быстро повернула ключ в замке.

Она наказана? Тогда и брачной ночи тоже не будет. В этот момент постучали в дверь, выходящую в коридор. Дейдре достала большой ключ из замка и спрятала в декольте.

– Да?

В комнату вошла Патриция. Дейдре завидовала своей кузине Фиби, потому что ее горничная превосходно делала прически.

И, как никто другой, умела украшать шляпки.

Оказалось, что у Патриции к тому же и доброе сердце.

С ласковой улыбкой поставив чайный поднос на туалетный столик, она спросила:

– Вам еще что-нибудь понадобится, миледи?

О, да, как же она могла забыть! Теперь Дейдре была маркизой Брукхейвен и могла распоряжаться кем и чем угодно, кроме своей собственной жизни.

– Я пока не хочу чаю, Патриция. – От одного запаха еды Дейдре подташнивало. В том состоянии, в котором она сейчас находилась, есть совсем не хотелось. – Может, немного позже приготовите мне горячую ванну? – Хотелось побыстрее смыть с себя этот день. И снять с себя свадебное платье. Но пока ей нужно было кое-что обдумать.

Патриция сделала реверанс, забрала поднос и вышла из комнаты.

Дейдре душил гнев.

Если случится самое худшее, если Брукхейвен продолжит вести себя как тиран, если окажется, что она совершила самую непоправимую ошибку в жизни…

Она просто может бросить его и уехать, вернуться к Тессе.

Нет.

На самом деле да.

Ты не хочешь его бросать. Ты просто злишься.

О, «злишься» – это еще очень мягко сказано.

Если ты уедешь от него, тогда как он сможет тебя полюбить?

Дейдре выпрямила спину. Она не останется тут, если ее не любят, и она не станет молить о любви никого, даже самого маркиза Брукхейвена.

Если ты останешься, ты можешь заставить его полюбить себя.

И, что еще лучше, если она останется, она сможет ему отомстить, заставить пожалеть его о нанесенной обиде. Он первый объявил войну.

Дейдре скрестила руки и сделала глубокий вдох. Она останется.

В любом случае победа за ней.

Дворецкий Джон Герберт Фортескью, выдающийся представитель многоуважаемой профессии, служил в Брук-Хаусе уже десять лет. Он начал свою службу с должности помощника дворецкого, а до этого работал в той же должности в еще одном большом доме, хотя и не в таком богатом, как этот. Когда прежний дворецкий в солидном возрасте ушел на пенсию, Фортескью занял его место. Смена дворецкого прошла гладко и незаметно, поскольку Фортескью давно овладел всеми тайнами ремесла.

За все эти годы он ни разу не присвоил себе ни пенни. Более того, ни разу он не поставил личные интересы выше интересов своих хозяев…

За исключением одного единственного раза.

И сейчас Фортескью стоял на сумрачной площадке второго этажа и смотрел на Патрицию, идущую навстречу ему с чайным подносом госпожи. Патриция, огненно-рыжая ирландская колдунья, так сильно растревожила ему сердце, что подвигла Фортескью на то, чтобы он закрыл глаза на творящийся в доме непорядок.

Англичане не жаловали слуг ирландского происхождения, разве что брали их на должность конюхов, потому что ирландцы обладали каким-то сверхъестественным чутьем во всем, что касается лошадей. Ирландская девушка если и принималась на работу в приличный дом, то разве что судомойкой. Большинство девушек из Ирландии становились фабричными работницами и лишь изредка, если очень повезет с хозяевами, продавщицами.

То, что Патриция работала личной горничной хозяйки дома, было неслыханным пренебрежением к традициям и устоям, и Фортескью хотя и понимал, что идет против правил, но назначил ее на эту должность. Впрочем, авторитет дворецкого был слишком высок, чтобы кто-то из прислуги осмелился бы оспорить его решение, маркизу было все равно, кто обслуживает его жену, а от леди Брукхейвен пока никаких возражений не поступало.