Время сделало петлю. Старая боль напомнила о себе с новой силой.

Нет, папа! Забери ее отсюда! Верни туда, откуда взял! Я не хочу новую маму. Я не хочу, чтобы она была здесь.

То был не голос девочки, то был ее собственный голос, донесшийся из глубины лет. Потрясение, смятение нашли выход. В гневе.

– Вы ничего не сказали, – чеканя слова, проговорила Дейдре, глядя на мужа. – Как вы могли?

– Я ждал ее не раньше завтрашнего дня, – произнес Брукхейвен с напускным равнодушием. – Я не предполагал, что это будет для вас проблемой.

– Вы не видите в этом проблемы? – Дейдре попятилась от девочки, от этого до боли знакомого взгляда, взгляда ребенка, которого предали. Как он мог так поступить? Он превратил ее в Тессу! Дейдре развернулась к нему лицом. – Нет. Мы так не договаривались.

Брукхейвен смотрел на нее почти с тем же выражением, что и его дочь.

– Моя дорогая, у нас с вами – не договор, у нас – брак. Вы – моя жена. И вы будете делать то, что вам велят.

Дейдре смотрела на него во все глаза. За кого он ее принимает, этот болван? Она скрестила на груди руки.

– Я никогда не поступаю так, как мне велят.

Леди Маргарет повернула голову и посмотрела на Дейдре с некоторым удивлением.

– И я тоже, – сказала она и, встав в ту же позу, что и Дейдре, мрачно уставилась на Брукхейвена. – Уволь ее прямо сейчас, папа. Я отказываюсь с ней общаться. – И тут тоненькие ручонки девочки опустились вдоль туловища. – Жена? Папа, ты женился на гувернантке?

Колдер сделал глубокий вдох, потом еще, и так дышал, пока не поборол желание бежать без оглядки в свой кабинет и закрыться там на ключ.

– Леди Маргарет, позвольте вам представить новую маркизу Брукхейвен и вашу новую маму.

Он не сказал ни Фиби, ни Дейдре о том, что у него есть дочь. Вообще-то, он не делал тайны из того, что имеет ребенка. Просто девочку редко привозили в Лондон. В свете давнего скандала общество не видело ничего предосудительного в том, чтобы делать вид, словно девочки не существует в природе, а что касается самого Колдера, то он просто привык помалкивать о том, что у него есть дочь.

И он не хотел, чтобы его отвергли из-за дочери. Мегги была трудным ребенком. Настолько, что ни одна ее няня или гувернантка не могла продержаться на работе больше нескольких дней. В глубине души Колдер всерьез начал бояться того, что его дочь – точная копия матери, какой Мелинда показала себя в итоге: вздорной, вспыльчивой, склонной к истерикам.

И при этом совершенно не похожей на него, Колдера.

Нельзя просить скромную, уравновешенную юную леди, такую как мисс Дейдре Кантор, взять на себя роль матери столь трудного ребенка. Просить нельзя, а вот заманить на эту роль можно. По мере того как тянулась пауза, Колдер начал осознавать, что о таком решении можно и пожалеть.

Мегги смотрела на него с обидой и гневом. Мисс Кантор, вернее, леди Брукхейвен смотрела на него злобно, и от всей ее прежней показной сговорчивости не осталось и следа. Колдер напомнил себе, что эта девушка была взращена и воспитана самой ядовитой, самой подлой гадиной, какую носит земля, и стоит ей почувствовать в нем слабину, и все – пиши пропало.

Пришло время продемонстрировать силу, поскольку только так он сможет положить конец этой во всех смыслах мучительной сцене. Да, ему следовало подготовить Дейдре и хотя бы намекнуть Маргарет о том, что ее ждет.

Но, черт возьми, надо было что-то делать, и он сделал! И теперь у лишенного матери ребенка появилась мать. Брукхейвен приобрел хозяйку, а что до него самого…

Действовать надо быстро, потому что обстановка накалялась с каждым мгновением. Брукхейвен прочистил горло.

– Миледи, вы возьмете процесс воспитания леди Маргарет в свои руки, – авторитарным, не допускающим возражений тоном начал Колдер, – и превратите ее в достойную юную леди. – Колдера беспокоило смутное чувство, что он что-то делает не так, но он к нему не прислушался. – Вы поступите так, как я вам приказываю, ибо в противном случае у вас не будет ни праздников, ни балов, ни прогулок и ни одного нового наряда!

Дейдре вдруг стало трудно дышать. Колдер позволял себе говорить с ней в таком тоне в присутствии всей – всей! – прислуги? Все, от преисполненного чувством собственного достоинства Фортескью до самой последней поломойки, были свидетелями разворачивающейся у них на глазах сцены.

За кого он ее принимает? Кем считает ее, если думает, что она проглотит унижение и склонится перед его волей?

Возможно, ей так или иначе пришлось бы взять на себя ответственность за ребенка, нанять для нее воспитателей, подобрать хорошую школу, но после этого она скорее прыгнет в вонючую Темзу, чем застегнет пряжку на туфельке маленькой разбойницы!

Нет, не для того она сбежала от одного тирана, чтобы попасть в клетку к другому. Дейдре чувствовала, как превращается в сталь ее спина, позвонок за позвонком, под, скорее всего, язвительными взглядами слуг.

Резкими короткими движениями она стянула перчатки и гордо сверху вниз посмотрела на мужа.

– Милорд, если вы так хотите вести битву, то можете лишить меня всех праздников, балов, прогулок и новых нарядов и запихнуть их в свой… – Дейдре хищно обнажила зубы. – На свой склад.

С непоколебимым достоинством она обернулась к Фортескью.

– Я удаляюсь в свою спальню. Немедленно.

Взгляд Фортескью метнулся от нее к хозяину и обратно.

– Конечно, миледи, – с коротким поклоном произнес дворецкий. – Прошу за мной.

Дейдре и сама прекрасно знала дорогу, поскольку жила в этом доме уже несколько недель, но она должна была использовать все возможности, чтобы построить правильные отношения с прислугой. Судя по тому, как развивались события, ей еще повезет, если удастся получить от них недельной давности холодной воды для ванны!

Колдер стоял и смотрел вслед уходящему дворецкому и собственной жене. Все пошло не так хорошо, как он планировал.

– Ты облажался, папа. Теперь она останется.

Колдер закрыл глаза.

– В грубых словах нет необходимости, леди Маргарет. Достойные юные леди их не используют в речи.

Затем он ушел. Ушел от всех: от жены, от дочери, от прислуги. Мегги права: он облажался, иначе не скажешь. И уже не в первый раз в день собственной свадьбы.

Похоже, это входит у него в привычку.

Закрыв за собой дверь кабинета, Колдер направился к письменному столу. Стол был завален чертежами: Колдер строил новую ткацкую фабрику, оснащенную по последнему слову науки и техники, и лично курировал проект. Увы, для работы сегодня ему не хватало сосредоточенности и внимания. Раздраженный и злой на себя и весь мир, Колдер принялся мерить шагами кабинет, уставив невидящий взгляд в синий с золотом ковер на полу.