– Да, о чем это я? – спросила она.

– Мы говорили о Скраповике, – напомнила я.

– Как же я могла забыть! Я хотела показать тебе кое-что.

Она поспешила в комнату, а я вздохнула с облегчением – в ее движениях сквозила прежняя уверенность. Вскоре мама вернулась на кухню со своим скрап-альбомом. Вообще-то мало кто любит смотреть чужие альбомы, да и не все любят их показывать, как и семейные фотографии. Но только не мы с мамой! Все-таки Скраповик – ее хранитель – это немного и мой хранитель тоже.

Ненавижу эту дурацкую обязаловку – вести альбом, но так уж предписывает Кодекс всем v.s. скрапбукерам. Еще бы ничего альбом сам по себе, но ни в одном из них не обойтись без хранителя – несговорчивого домового, бестолковой секретарши и Фрекен Бок в одном флаконе. У меня язык не поворачивается назвать их «существами», но они уже и не люди в прямом смысле этого слова, хотя и были ими когда-то в нашем мире. Я люблю называть их «Человеками с Того Света», а сам Меркабур – «Тот Свет», от чего Софья со своим Магриным каждый раз нос воротят. Когда кто-то долго живет в тех краях, куда можно попасть только через открытку или альбом v.s. скрапбукера, он превращается в то, что сам о себе воображает. Человеки с Того Света чем-то похожи на одиноких чудаков-художников, которые живут в своем маленьком мирке в какой-нибудь крохотной мастерской, заставленной холстами, скрипучими табуретками и чашками в чайных разводах. Те тоже – не от мира сего. Правда, в отличие от безобидных художников, хранитель обязательно оказывается самой вредной личностью, какую только можно встретить на том и этом свете. А ведь считается, что он должен быть помощником скрапбукера! И почему всегда так? Одному Меркабуру известно.

Скраповик – не исключение. С этим нахальным клоуном, которому в детстве плохо читали сказку про Мойдодыра, я познакомилась, когда мои родители пропали. Благодаря ему, собственно, и стала v.s. скрапбукером. Это длинная и запутанная история[3]. Вообще-то я по нему даже скучаю, учитывая, что сейчас у меня такой хранитель, какого злейшему врагу в страшном сне не пожелаешь.

Мама раскрыла альбом, и на пол выпала открытка. Я подобрала карточку – никогда не видела ее раньше. На открытке карандашами была нарисована половинка знакомого лица, и здорово нарисована – совсем как живой! Если, конечно, хранителя можно назвать живым. Небритая щека, вечная ухмылка во взгляде, подтекший грим, торчащие сальные волосы и шляпа ядовитых цветов – зеленого и розового – кто бы мог раньше подумать, что подобная личность однажды вызовет у меня приступ нежности. Нарисованный Скраповик приставлял себе к горлу ладонь. Открытку украшали грязноватый шнурок, словно вынутый из его любимых кед, аппликация в виде связки надувных шариков и деревянная лодочка, напоминавшая о старом аттракционе в детском парке. Мамма миа, помню я эти лодочки! Я поддалась неожиданному порыву, поднесла открытку к лицу, вздрогнула и сморщилась. Пахло потом и немытым телом, словно клоун стоял где-то рядом. Что за наваждение?

И только тут я заметила мамин взгляд.

– Мам, ты так смотришь на эту открытку, словно в ней спрятано секретное оружие, и сейчас сюда примчатся все спецслужбы мира.

– Инга, он ушел от меня, – сказала мама будничным тоном.

В ее голосе сквозила лишь нотка легкого сожаления, словно она говорила о разбитой чашке, и это поразило меня больше, чем смысл ее слов.

– Как это ушел? – спросила я. – Куда ушел? Разве они уходят?

– Я чувствую, что он не вернется, – вздохнула мама.

Любой нормальный человек на моем месте в первую очередь наверняка бы огорчился. Или забеспокоился. А скорее, и то и другое. И, может быть, побежал бы за валерьянкой – на всякий случай. Даже v.s. скрапбукер. А я иногда говорю то, что думаю, причем до того, как подумаю, стоит ли в принципе это говорить.

– Какой он классный на этой карточке! – сказала я маме. – Совсем как живой, зато не обзывается и не поучает. Это же мечта, а не хранитель!

И вовсе я даже не издевалась. Это все Аллегра. Я просто не могу не радоваться по любому поводу! Внутренняя радость – это мой крест. Если мне на ногу уронят батарею, я тут же обрадуюсь возможности поваляться в постели со сломанной ногой, а если посреди лета вдруг пойдет снег, я искренне порадуюсь за белых мишек в зоопарке. И моя специализация скрапбукера заключается в том же: я делаю открытки, которые радуют людей. В общем, такой скрапбукерский клоун, не хватает только красного носа и колпака. Мою внутреннюю радость я зову Аллегрой. А она мне каждый день повторяет: «Все самое худшее с тобой уже случилось – ты родилась. Дальше будет только лучше». Никогда не забуду, как впервые услышала ее голос в Меркабуре и вдруг поняла, что она существует одновременно и внутри, и отдельно от меня. Шизофрения, конечно, но я как-то пытаюсь не сойти с ума. По крайней мере теперь я отлично разбираюсь, где мои собственные мысли, а где – ее вечно радостный голос. Аллегра напоминает мне ту старую песню, где у прекрасной маркизы застрелился муж и сгорел замок, а веселый голос поет ей: «А в остальном, прекрасная маркиза, все хорошо, все хорошо». Главное, повнимательней следить за тем, что говоришь окружающим, а то иногда люди думают, что я над ними издеваюсь.

Ничего, я уже привыкла. Жить буду – живут и с диагнозами похуже. А во всем виноват, между прочим, вот этот самый Скраповик. «Золотая моя, солнце моей души, ты даришь радость», – как сейчас помню эти его слова, которые он любил произносить, ковыряясь, по своему обыкновению, в носу.

Мама на мою неуместную радость не обратила ровным счетом никакого внимания. Она вздохнула и сказала:

– Инга, ты что-нибудь понимаешь? Мне кажется, что я уже слишком старая для скрапбукинга.

– Ну да, конечно, тебе и пенсионеры в автобусе место уступают.

Терпеть не могу, когда родители называют себя старыми. Маме никто не дает больше сорока. У нее нет ни одного седого волоска, морщинки – крохотные и улыбчивые, а то, что она немного располнела в последнее время, – так это особенности конституции. Меня тоже худышкой не назовешь. А еще у нас обеих роскошные черные волосы – предмет зависти и моих подруг, и ее. Правда, мама в последнее время коротко стрижется, чтобы выглядеть моложе. В наши дни пятьдесят один – это еще не возраст и уж тем более не старость.

На кухню заглянул отец, налил себе чашку чая и увидел открытку.

– Это и есть ваш Скраповик?

– Как ты догадался? – удивилась я.

– По шляпе, мама рассказывала. Давно мечтал на него посмотреть. Честно говоря, я думал, что он симпатичнее.

– Это ты его еще в худшие времена не видел, – усмехнулась я.

– Твои слова – бальзам на мое сердце.

– Это почему? – удивилась я.

– Сразу вижу, что эта небритая рожа – мне не конкурент, – ответил отец и почесал бороду. – Шутка ли, столько лет жена встречается черт-знает-где черт-знает-с-кем. Теперь я его хоть в лицо знаю.