16 марта 1888 года Черчилль приехал в новую школу для сдачи своего первого экзамена по латыни. Получив экзаменационный лист, Уинстон стал готовиться к ответу. Вначале он написал в верхнем углу страницы свою фамилию, затем поставил цифру 1 — номер вопроса. После продолжительных размышлений Уинни решил для большей важности заключить данную цифру в круглые скобки — (1). Спустя два часа на листке появились лишь чернильные пятна и большая клякса. В таком виде экзаменационный лист и лег на стол директору школы мистеру Дж. Уэллдону. Последний счел подобный ответ достаточным и зачислил Уинстона в список будущих учеников. [65]

Данная история будет неполной, если не упомянуть о предварительной беседе директора школы с лордом Рандольфом. Еще в октябре 1887 года, то есть за полгода до вступительных экзаменов, Уэллдон дал свое согласие на зачисление Уинстона в школу, сказав родителю:

— Когда ваш сын здесь появится, я смогу быть ему полезным. [66]

Спустя сорок с лишним лет Черчилль будет с иронией вспоминать эти события, однако в 1888 году ему было не до смеха. Неубедительное выступление на экзамене настолько расстроило его детскую психику, что сразу же по возвращении в Брайтон он слег с простудой.

Что же представляло собой новое учебное заведение, которое Черчилль прославит спустя всего несколько десятилетий?

Школа Хэрроу была основана в 1572 году на хэрроуском холме богатым землевладельцем Джоном Лайоном, проживавшем в расположенной неподалеку деревне Престон. Известный своей уникальной методикой воспитания молодежи, Джон получил личное одобрение на открытие школы от Елизаветы I. Некоторые исследователи отмечают, что специальный акт королевы способствовал не столько основанию, сколько второму открытию Хэрроу-скул, функционирующей почти два с половиной века начиная с 1324 года. Как бы там ни было, но после своего первого (или второго) открытия школа Хэрроу стала пользоваться большой популярностью.

Главным предметом в новой школе была выбрана латынь, а главным спортивным увлечением — стрельба из лука. На первоначальном этапе большинство учеников, среди которых преобладали местные жители, учились бесплатно. Ситуация резко изменится в 1700 году с приездом в Хэрроу молодых людей из других графств. К началу XIX века число учеников увеличится в шесть с половиной раз с 69 до 470. Существенным изменениям подвергнется и учебная программа — крикет вытеснит стрельбу из лука, а список дисциплин пополнится математикой, французским и музыкой. Примерно на этот же период приходится и сочинение первых хэрроуских песен, знаменитых не только в данном учебном заведении, но и по всей Англии.

После поступления в Хэрроу Уинстона зачислили в самый младший класс, специализировавшийся на изучении английского языка. Комментируя подобный выбор, Черчилль не без иронии заметит:

— Мы считались слишком безнадежными, поэтому английский казался единственным, на что мы были способны.

Новым учителем Черчилля стал Роберт Сомервелл — «восхитительный человек, перед которым я в большом долгу». Описывая спустя годы учебный процесс, Уинстон будет вспоминать: «У мистера Сомервелла была своя специально разработанная система. Он брал достаточно длинное предложение и разбивал его на составные части, используя при этом красные, синие и зеленые чернила. Субъект, глагол, существительное! У каждого был свой цвет и группа. Это было похоже на натаскивание, и мы занимались этим ежедневно». [67]

Именно с этого анализа простых предложений начнется любовь Уинстона к слову и формированию собственного литературного стиля, который в 1927 году сэр Артур Конан Дойл назовет «самым лучшим среди наших современников». [68] А в 1953 году Шведская академия отметит его заслуги Нобелевской премией по литературе, предпочтя кандидатуру британского политика Эрнесту Хемингуэю. [69]

Уже с детских лет у Черчилля сложится особое отношение к английскому языку, который он называл «одним из самых великих источников вдохновения и силы. В мире не существует больше предмета, обладающего столь изобильной и живительной властью». Оскорбить язык, как и оскорбить Англию, было для него святотатством. Делясь своими соображениями по вопросу языковой подготовки молодежи, Уинстон как-то заметит:

— Я убежден в том, что все молодые люди должны изучать английский язык. Особенно умные могут продолжить совершенствоваться в латинском для почета и в греческом для удовольствия. Но единственное, за что бы я их порол, так это за незнание английского языка. Причем здорово порол бы. [70]

Уже в те годы Сомервелл смог разглядеть в тринадцатилетнем Уинстоне большие задатки по композиции и составлению предложений. В архиве Хэрроу и сегодня можно найти письменную работу четырнадцатилетнего Черчилля, описывающую предполагаемую битву с Россией. Данный очерк, включающий в себя шесть карт и подробное описание военных баталий, станет одним из самых ранних предсказаний Первой мировой войны. Уинстон даже укажет точную дату начала военных действий — 1914 год. Единственное, в чем ошибется будущий глава Адмиралтейства, станет определение воюющих сторон — Англия будет сражаться против Германии, на стороне Российской империи. [71]

В отличие от учебы, поведение Черчилля не сильно изменилось со времен Сент-Джорджа и Брайтона. Все такой же своевольный, дерзкий и независимый. Если бы не покровительство его кузена Дадли Мэджорбэнкса, ему пришлось бы гораздо хуже. Обычно одноклассники называли Уинстона невежей, скрытным, скороспелкой, болтуном и наглецом.

Однажды его поймают за битьем стекла в одной из школьных мастерских. В другой раз в местной газете «Harrowian» Черчилль напишет разгромную статью о школьной администрации, намекая на то, что «прогнило что-то в Датском королевстве». Боясь навлечь на себя беду со стороны руководства, Уинстон предусмотрительно подпишется не одним, а двумя псевдонимами: Джуниус Джуниор де Профундис и Правда. Несмотря на все предосторожности, для директора школы не составит большого труда вычислить, кто среди учеников мог написать столь вызывающий очерк. Пригласив Черчилля к себе в кабинет, мистер Уэллдон пригрозит своему воспитаннику: