— Кто это сделал? — она невольно коснулась пальцами белесого круга и звезды, почувствовав твердость мышц и исходящий от кожи жар.

— Преподаватели в университете, — хрипло ответил он. — Знак прохождения обряда одержимости.

— Что это за обряд? — девушка попыталась высвободить больную руку из его цепкой хватки. — Я сама перевяжу… — пролепетала она, чувствуя, как смущается. То ли ее волновала близость с чародеем, то ли его полуобнаженный и мокрый вид.

Он ловко затянул узел на платке:

— Угу, я видел, как ты сама, — но так и не отпустил ее. — Этот обряд проходят те студенты, кто решил посвятить жизнь борьбе с темными силами. Носящий пентаграмму находится под защитой, поэтому мое тело и разум никто не займет и не сможет влиять… — чародей неожиданно притянул ее к себе.

Оталия почувствовала, как платье на груди вмиг пропиталось влагой, Скальд смотрел на нее пронзительным взглядом, от которого принцессе стало не по себе. Она едва дышала, боясь отвести глаза и чувствуя вместо холода жар, а гулкий стук сердца мешал собраться с мыслями. Это близость волновала и одновременно пугала ее.

— Ты не видела обнаженных мужчин? Или, как твоя любимая сестрица, отдала невинность бедному поэту?

Принцессе стало так обидно от его слов, как ни от чьих других. «Он не знает Одетт, не ведает о ее добродетели. Грубый мужлан». Она дернулась назад, но мужчина уже ее отпустил, и Оталия ударилась спиной о стену.

— Надеюсь, ты не такая, как твои сестры, — глухо сказал Скальд и ушел.

Девушка опустилась на траву, ее губы дрожали, а глаза защипало. По щеке скользнули горькие слезы, и она прошептала:

— Не такая… и не буду такой, как они, — почему-то ей было важно, чтобы Скальд это знал, чувствовал уверенность в ней. За сбором ягод принцесса немного успокоилась, удивляясь, почему придает большое значение словам чародея, которые ее задевают.

На столе в кухне лежала раскрытая книга с рецептом варенья из шиповника.

Как следует промыв ягоды и очистив их от пыли и листвы, Оталия принялась за готовку первого в своей жизни варенья и его консервации на зиму.

До вечера она провозилась на кухне, время от времени выходя на улицу, чтобы подышать свежим воздухом. Ее щеки заливал румянец, передник был в пятнах от ягод, а волосы под косынкой распушились и пахли сладковатым ароматом.

Скальд заглянул на запах, когда девушка умывалась. Струйки стекали по ее шее и исчезали в вырезе лифа, пропитывая светлую ткань рубашки, через которую начала просвечивать грудь. Принцесса этого не заметила, неторопливо помешивая деревянной ложкой варенье в большом тазу. На столе мерцали найденные на том же чердаке емкости для консервации, а рядом стоял горшочек с тягучим золотистым медом.

На полу у стола Скальд обнаружил несколько мешочков с торчащей из них мятой, сосновыми веточками и прочими целебными растениями.

Чародей усмехнулся. «Она не теряла времени», — ему никогда не нравилось заниматься сбором, как лекарям в Виверне, но время от времени приходилось это делать, чтобы в холодную пору не умереть от какой-нибудь простуды.

Этот замок он получил вместе с наследством от отца. Скальд жил скромно, и ему хватало на жизнь. Он не промышлял грабежами, не требовал выкупа за Оталию. Деньги не имели для него жизненно важного значения, а были лишь средством для достижения цели.

Люди в этих землях знали о таких как он чародеях, избавляющихся от разной нечисти. И охотно платили, чтобы посторонний пожертвовал жизнью, сразившись с болотной тварью, избавился от кладбищенского упыря или кого поопаснее.

Наблюдая сквозь дверную щель за готовкой, Скальд призадумался. «Ее похищение совсем не похоже на месть королю. Скорее, я спас ее от незавидной участи, но что дальше?» — как ни странно, но за все это время в его голову ни разу не забрела мысль воспользоваться положением девушки. И хотя Скальд считал себя далеким от света человеком, но превращаться в мерзавца, насилующего невинных, он не собирался. Почему-то ему совсем не хотелось навредить Оталии, и порой это его раздражало. Так или иначе, но они привыкли друг к другу. Чародей глядел на стройную девичью фигурку, румяные щеки и приоткрытые губы, видел, как от духоты ее грудь вздымается, а ткань очерчивает крохотные соски. Принцесса была молода и свежа, в ее глазах сохранились невинность и искренность, которые ни с чем не спутаешь. Скальд давно лишился этих качеств или же запрятал в глубину прожженного пентаграммой сердца.

«Хочу ли я сломать эту королевскую розу? Срезать ее бутон, измять нежные лепестки и оставить шипы?» — он не вожделел ее, но и не отвергал этой потребности. В его голове проносились сменяющие друг друга образы возможного будущего с Оталией. Порой его помыслы обрастали кровожадными подробностями расправы над девушкой, но чаще, наблюдая, как она читает, засыпая в библиотеке за книгой, занимается домом, что-то вяжет, готовит… он испытывал странное, до сих пор чуждое ему ощущение покоя, душевного равновесия, которое заглушало желание отомстить за отца.

«Она такая же жертва обстоятельств, как и ты. Не ей отвечать за грехи отца, как и не тебе решать ее судьбу», — говорил внутренний голос. — Отомстить можно по-иному. Привязать ее к себе всеми возможными способами, чтобы однажды она осознала, как ей больно от этой близости».

***

Зима наступила незаметно, хотя, казалось бы, еще вчера Оталия могла гулять по саду без плаща, а сегодня землю сковало холодом. Порой с утра до ночи шел снег, погружая замок в пышное облако, а затем проносился сильный ветер — и сугробов как не бывало. Пруд затянуло толстым слоем льда, и если бы у Оталии были коньки, она могла бы покататься. Так они с сестрами делали каждую зиму, затем наряжали ароматную елку, придумывали прически для зимнего бала. Жизнь в замке казалась Оталии сном, словно она всегда жила здесь, вдали от толпы и суеты. Скальд также мог подолгу пропадать, и принцесса оставалась одна.

Как-то раз, прогуливаясь вдоль пруда, Оталия наслаждалась красотой зимних деревьев. Температура повысилась, и вода растаяла, лишь посередине плавали толстые льдины. Под кустом остролиста принцесса заметила странный темный сверток. Приблизившись, девушка поняла, что перед ней лежит незнакомец, возможно, замерзший насмерть. Нахмурившись, она подошла и протянула к его бледному лицу руку, затем нащупала пальцами шею. Вздох облегчения вырвался из ее груди: «Жив!»

— Как же его дотащить? — принцесса сняла с себя плащ и расстелила на снегу. Не без труда она перевалила несчастного на ткань и потянула за ее края. По снегу было проще тащить, чем по земле, и с остановками она дотянула его до дверей в кухню. Здесь пришлось поднапрячься, пока она не выбилась из сил.

— Ну и тяжелый… — запыхавшись, проворчала принцесса и, спотыкаясь, закрыла дверь. Больного она уложила рядом с камином на подушку и влила ему в горло лечебный отвар, растерла лицо, руки и ступни холщовым полотенцем, напоследок укрыв пледом. Большего она сделать не могла и стала ждать. Скальда все не было, а за окном быстро стемнело. В душе Оталии зародилось недоброе предчувствие. «Может, мне просто страшно находиться рядом с незнакомцем?» — думала она, перелистывая страницы лекарского справочника. За это время Ота привыкла к чародею: хоть он и похитил ее, но не был груб. Рядом с ним она чувствовала себя в безопасности, хотя сама не понимала, почему.