из самых лучших», представителей. Избранный, можно сказать. А это тебе, не с голой задницей на елку, это тебе, как минимум от завгара, трояк в виде премии, на бутылку. Так что избран ты, выполнить все задачи, лучше всех.

– Одну он и так лучше всех выполняет, – хохотнул Сашка.

–Ага, наливать, выпивать, на крыльцо выливать,– добавил, стоящий рядом Василий.

17

Строй жиденько похлопал оратору… Кто-то, видно совсем обалдевший от жары, крикнул, – Ура капитану! Да здравствует целина! Но его инициативу оборвал громкий хлопок по затылку, от рядом стоящего «своего» капитана, и поэтому его патриотическое начинание не получило поддержки.

– А нормально капитан выступил, не хуже, чем Витька про колоски, – высказался Васька.

– Ага, оратор хороший, а мясо дерьмо, – сказал вождь людоедов, обгладывая косточку, – не согласился с ним Сашка.

– Если бы мне за это, как и ему, оклады и звезды, я бы тут перед Вами, Алькой Пугачевой разливался, с песнями Муслима Магомаева, – огорчился Витька.

– Упаси нас господи, от этаких чудес – взмолился Сергей.

–Рота, слушай мою команду, – скомандовал капитан.

– В председателях побыл, теперь в командиры навострился, – оценил капитана Витька, – речами, наши больные головы не добил, теперь командами додолбает.

– Сейчас рота идет в баню, там получаете форму, «гражданку», сдаете на склад. Правое плечо! Шагом марш.

– Серега, я тут с одним из местных побазарил, он здесь все знает. Если что, я возьму, потом разберемся. Ты только, если хватятся, прикрой меня, лады? – попросил Витька, шагая в строю.

Сергей, не удивился в отличие от остальных, когда Витька исчез.

– Куда это «избранного» понесло, – удивился Сашка, заняв Витькино место, рядом с Сергеем.

– Угадай с трех раз.

– Нашел загадку. Лучше ты угадай: прежде чем одну сторону погладить, другую нужно полизать.

– Чего тут отгадывать, дураку, понятно, баба.

– Что не дурак, понятно, вообще-то это почтовая марка.

«Избранный» появился, когда все получали форму. Он успел раздеться, и, как и все, в одних трусах, отодвинув в сторону Сашку, молча получил «хэбэшку» и отошел переодеться.

– Чего – то он задумал? – спросил стоящий за Сашкой, Василий.

– Узнаем сейчас, форму бери,

– Все путем. По пол – бутылки на брата. Благодарности потом, – Витька поправил форму, оглядел себя в висевшем на стене в трещинах зеркале, – Я все узнал. Сейчас в столовую, потом в летний лагерь. Взвода, как сказали, будут по военкоматам. Так, что, будем вместе, а то вы без меня пропадете.

– Чует мое сердце, с тобой мы точно пропадем, – ответил Василий.

– Это с чего ты взял? – не понял Витька.

– Задницей чую, – пояснил тот.

Все шло согласно добытым Витькой сведениям. После бани их повели в столовую, где им выдали по тарелке каши, «любовно» названной солдатами «кирзой», и по кружке слегка теплого, и еще меньше подслащенного чая. Слегка пригубив чая и не коснувшись каши, целинники вышли из столовой, где погрузились в ожидающие их машины. Урча моторами, машины отвезли их в летний лагерь, расположенный в двух километрах от воинской части. В ожидание, опаздывающих из дальних военкоматов целинников, им разрешили отдыхать. Разбившись на группы по военкоматам и интересам, « бойцы за урожай» стали терпеливо ждать своих, по уважительным причинам, задерживающих будущих сослуживцев. Чтобы как-то облегчить тяжкий труд ожидания, и ускорить прибытие пополнения, решили опробовать продукцию местных магазинов.

18

Этому способствовала и окружающая природа. Одуряющий аромат сосен, пение птиц, бьющее сквозь ветки яркое солнце, заставили их забыть о суровой армейской действительности.

Когда прибыли опаздывающие, и майор пришел за своей командой, чтобы отвести ее на общее построение, его взору открылась картина, достойная кисти художника – баталиста. Под соснами, поодиночке и кучками, в немыслимых, фантастических позах, среди сверкающих в лучах солнца пустых бутылок, лежало «лучшее из лучших, достойное из достойнейших» отборное целинное воинство.

– Е-мое, поле Куликово, – ужаснулся офицер, прикинув примерно, количество пустой тары, – много выжрали, да плюс вчерашнее. Нет, пора в отставку, – распаляли его мысли, пока он уговорами, затрещинами, пинками, поднимал утомленных «бойцов урожая». Двести метров до построения были самой тяжелейшей в его офицерской жизни «полосой препятствий»

Весь, мокрый от пота, постоянно произносящий, свой неограниченный запас матерных слов, могущий мертвого поднять в атаку. Он, с упорством русского офицера, все-таки поставил «уставшее воинство» в строй.

Когда перед ротой появился подполковник, ее командир, пьяная команда майора, с трудом, но сохраняла строевую линию.

– Товарищи офицеры, прапорщики и солдаты! – новоиспеченный командир волновался, ему впервые была доверена под командование, большая, больше, чем в двести душ, рота «партизан».

– Сейчас будет произведено формирование по взводам, взводные списки уже готовы, и командиры взводов доведут их до вас. Приказываю командирам взводов прист….

– Говорили по военкоматам, а чего этот болтун мелет? Какие списки? – прервал его, выкрик из команды майора. Тот, вмиг побледневший, повернулся к строю, отыскивая глазами рядового Симонова.

– А чего он мелет? Говорили по военкоматам, а он чего?– начал оправдываться, поймав его взгляд Витька.

– Кто крикнул? Выйти из строя! – загремел голос ротного, стремящийся от гнева, сорваться на визг,– Прячетесь за спинами товарищей, испугались?

– Ты чего? Доктор перед рейсом? Чего мне тебя бояться, ты, много-то на себя не бери, – раздвинув первую шеренгу, вышел, слегка покачиваясь, виновник гнева ротного.

– Какого военкомата? Фамилия? – прожигая его взглядом, спросил ротный.

– Симонов, рядовой, Служу Советскому Союзу, – с пьяной бравадой, доложил Витька

.– За девятнадцать лет службы, меня никто не называл болтуном, – сказал подполковник, – и я не собираюсь это так оставлять.

– Товарищ полковник, – Витькин опыт, начал пробуждать его пьяное сознание, подсказывая ему, что он вновь «попал», и он на всякий случай повысил ротного в звании,– нам сказали, что взвода по военкоматам будут.

Серега, со своего неблизкого места, и то заметил, как лицо ротного, начало приобретать багровый оттенок.

–Влип «Шаляпин» по самые «помидоры», – шепнул он, рядом стоящему Ваське.

– А я об этом говорил? А ты все избранный, да избранный. Теперь с горы-то голой жопой, да на ежа. И больно и полезно.

Ротный, от волнения, плохо управляя своим состоянием, жестом подозвал к себе, капитана, – Отправьте этого…,– он сделал глубокий вдох,– рядового на гауптвахту. Пока я не решу, что с ним дальше делать.

–А ты, – обратился он к Витьке, – даже не думай, что тебя в наказание отправят домой. Я буду делать из тебя солдата. Хорошего солдата, запомнил? – зловеще прошипел он .

19

– А, то? Главное ты меня не забудь, я тебя, никогда не забуду,– в голове Витьки, еще играли пьяные струны, – Служу Советскому Союзу,– браво, как думалось, проорал он, махнув рукой, где-то в районе шеи, вроде как