Однако Можайская линия обороны просуществовала недолго, ее войска влились в Западный фронт:

«Командующему Западным фронтом

Командующему Московским Резервным фронтом

Командующему 5-й армией

тов. Лелюшенко[21].

Для лучшего объединения действий на западном направлении Ставка Верховного Главнокомандования приказывает:

1. С 23 час. 50 м. 12 октября слить Западный фронт с Московским резервным фронтом.

2. Все войсковые части и учреждения Московского резервного фронта подчинить командующему Западным фронтом.

3. Генерал-лейтенанта Артемьева назначить заместителем командующего Западным фронтом. Генерал-майора Говорова назначить начальником артиллерии Западного фронта. Генерал-майора Камера назначить заместителем начальника артиллерии Западного фронта.

4. Штаб Западного фронта 13 октября разместить в районе ст. Голицыно.

Ставка Верховного Главнокомандования

И. Сталин. Б. Шапошников N° 002910

12 октября 41 г. 20 ч. 30 м. Прочитано т. Сталину по телефону и утверждено.

Б. Шапошников{26}».

Но и в должности начальника артиллерии Западного фронта Говоров пробыл два дня{27}.

…Три десятка танков противника пробились к наблюдательному пункту командующего 5-й армией. В бой вступили все офицеры и солдаты, находившиеся на НП. В этой схватке был ранен командарм — генерал Лелюшенко.

Из воспоминаний Д.Д. Лелюшенко:

«…В дом, где остановилась наша штабная группа, ночью приехал заместитель начальника артиллерии фронта генерал-майор артиллерии Леонид Александрович Говоров. Стройный, подтянутый, спокойный, с волевым лицом, он с первого взгляда внушал к себе уважение. Глуховатым голосом Говоров изложил свои соображения об использовании противотанковой артиллерии и согласовании ее действий с танками и пехотой, посоветовал, как лучше построить боевые порядки соединений армии в обороне. После обсуждения деловых вопросов выпили по стакану чая. Беседа затянулась. В полночь Говоров, пожелав нам успехов, уехал. Скажу откровенно, эта встреча оставила у меня самое приятное впечатление»{28}.

А через несколько часов Лелюшенко уже в бессознательном — от ранения — состоянии вывозили в тыл.

Решая, кого поставить на место Лелюшенко, Георгий Константинович Жуков остановил свой выбор на генерал-майоре артиллерии Говорове. Свое решение Жуков объяснял кратко: «Говоря кратко, мы исходили из двух важнейших обстоятельств. Во-первых, в период боев под Ельней генерал Говоров, будучи начальником артиллерии Резервного фронта, зарекомендовал себя не только как прекрасно знающий свое дело специалист, но и как полевой, энергичный командир, глубоко разбирающийся в оперативных вопросах; во-вторых, в нашей обороне под Москвой основная тяжесть борьбы с многочисленными танками противника ложилась, прежде всего, на артиллерию, и, следователыю, специальные знания и опыт Говорова приобретали особую ценность. Последующие события показали, что сделанный выбор был весьма удачен»{29}. Тем более что 5-я армия должна была стать хребтом обороны Западного фронта. Но она начала формироваться только 9 октября, была малочисленна, ее основной силой стала единственная 32-я стрелковая дивизия полковника В.И. Полосухина[22]. В состав армии входили две танковые бригады (18-я и 19-я), уже понесшие потери в боях под Гжатском, четыре артиллерийских, мотоциклетный полки, батальон курсантов военно-политического училища и наспех сформированный 230-й запасной стрелковый полк{30}.

В силу природной неразговорчивости Леонид Александрович не очень-то любил распространяться о своих новых назначениях. Но кое-что «вытянуть» удалось.

Л.А. Говоров:

«15 октября получил назначите командующим 5-й армией.

Прибыл в Можайск. Обстановка для 5-й армии в то время была тяжелая. Оборона армии проходила по линии, заранее подготовленной в Можайском укрепленном районе. Он в то время таким считаться не мог. Но кое-что все же было сделано. Были даже противотанковые долговременные сооружения. Но к этому времени не успели обеспечить их готовность. Рассчитывали, что Западный фронт сможет сделать что-то большее. Фактически немцы подошли сюда, когда наших войск тут не было. Только 32-я дивизия прибыла с Дальнего Востока. Были сборные команды: артиллерийское училище, политическое училище, сводный батальон, разные запасные части. Танки для роты были собраны из музейных экспонатов. Правда, они сыграли немалую роль.

Я застал обстановку, когда эта линия обороны была прорвана, и враг уже занял станцию Бородино. Борьба происходила на подступах к Можайску… Я застал такую обстановку, когда противник фактически линию обороны расколол на две части и наиболее боеспособные части 32-й дивизии он отбросил на север, менее боеспособные части, все сборные команды — на юг в леса. Обе магистрали Минск—Москва и Можайское шоссе оказались совершенно открытыми. Это было 15 октября.

Получив назначение, я позвонил члену Военного совета и попросил подготовить карту с обстановкой, чтобы сразу же войти в курс дела и принять бразды правления. Вечером приехал в Можайск. Члена Военного совета не застал.

…Фактически никакого штаба не было. Начальник штаба был случайной личностью. Единственное средство управления — в кабинете висел городской телефон, по которому происходило все управление армией. Рядом был телефон для связи с Москвой. По нему каждый час раздавались очень нервные звонки, спрашивали: «Вы еще в Можайске сидите или нет?» Тогда в Москве обстановка была очень напряженной и нервной. Борьба происходила на непосредственных подступах к Можайску 16 октября пришлось перенести командный пункт километров на 8 от Можайска в деревню Пушкино»{31}.