— Не бросай игрушки в аквариум, — произносит он.

Я снова беру одну из двух чистых карточек и пишу крупными печатными буквами с острыми углами ключевое для Дэвида слово:

ПРАВИЛО.

Когда я вхожу в гостиную, Дэвид уже сидит перед аквариумом, и его довольное лицо отражается в стекле. Позади аквариума окно, и я вижу, как мама разговаривает во дворе с молочником.

А в аквариуме одна из моих старых кукол Барби сидит на гальке: ее рука колышется в дружеском приветствии, как будто она увидела Кена через всю гостиную и зовет присоединиться к ней.

И не забудь акваланг, дорогой!

Улыбка Барби мерцает в воде розовой помадой, длинные волосы колышутся вокруг нее, словно заросли ламинарий. Золотые рыбки пробуют их на вкус, и Барби, Королева Рыб, радостно машет рукой.

Золотые рыбки привыкли к тому, что Дэвид бросает в аквариум странных существ. Рыбки всегда интересуются новичками и пытаются их раскусить, а если ничего не выходит, то принимают их как данность, вроде привычных пластиковых растений и маленького замка.

— Запомни правило, — я подхожу к аквариуму. — Не бросай игрушки в аквариум.

Дэвид кивает, но меня не проведешь. Ему, может, и плевать на аквариумное правило, но он твердо знает:

— Туда можно опускать только то, что для этого предназначено, — объясняю я. — Например, то, что ты купил в зоомагазине. Больше ничего бросать в аквариум нельзя.

Дэвид наклоняется, чтобы лучше видеть, как я вытаскиваю Барби из воды.

— «Сила воли — это когда изо всех сил стараешься не делать того, чего очень хочется, — сказал Квак».

Он смотрит на меня с надеждой.

Мама говорит, что Дэвид никогда не научится правильно разговаривать, если мы будем продолжать позволять ему пользоваться чужими словами, но у него такое умоляющее выражение лица, что я говорю:

— «Например, не есть печенье? — спросил Жаб».

Вода с волос Барби стекает у меня по руке, я держу куклу над аквариумом и жду, пока перестанет капать.

В окно я вижу, что мама ушла, а соседская девочка стоит у себя во дворе с Райаном Дешейном. Он указывает на наш дом, и девочка оборачивается.

Машет мне.

Я бросаю Барби обратно, чтобы помахать в ответ.

— Не бросай игрушки в аквариум! — кричит Дэвид. — Там мокро!

— Все в порядке, — говорю я, улыбаясь в окно. — Это был несчастный случай. Я ее сейчас достану.

Райан продолжает болтать и размахивать руками так, словно пытается что-то объяснить. Надеюсь, он ничего не наговорит там про меня, особенно про то, как я на него наорала, когда он в автобусе обозвал Дэвида дебилом.

Но она вроде помахала приветливо, без издевки.

— Мокро!

Краем глаза я замечаю, что Дэвид спустил штаны. Я подскакиваю к окну и задергиваю шторы.

— Дэвид, бегом к маме. Живо!

У меня тоже есть правило штанов:

В субботу утром, войдя на кухню, я вижу, что мама делает котлеты для гамбургеров.

— Я подумала, надо пригласить соседей к нам на барбекю.

— Здорово!

Я смотрю, как она делает очередную котлету, и понимаю, что мне нужно очень тщательно подбирать слова для того, что я собираюсь сейчас сказать.

— А Дэвид?

— Что Дэвид?

— Иногда он забывает про то, что нужно жевать с закрытым ртом, или начинает пить из чужого стакана. Или…

— Они наши соседи, Кэтрин, — мама смотрит на меня поверх очков. — Мы не можем делать вид, что его нет.

Я черчу мыском по линолеуму.

— Понимаю, но довольно трудно с кем-нибудь подружиться, когда приходится беспокоиться, как бы Дэвид чего-нибудь не выкинул. Просто мне хочется, чтобы сегодня все прошло хорошо, чтобы у нас был веселый пикник без всяких проблем.

— Мы с папой будем за ним следить.

Вот это самое ужасное. Когда следят оба родителя — считай, не смотрит никто: каждый рассчитывает на другого.

— Может, составить расписание? Чтобы вы следили за ним по очереди?

— Мы будем следить за ним вместе.

Она прихлопывает котлету одной левой.

— Может, ты сбегаешь и пригласишь соседей прямо сейчас, чтобы я знала, на сколько человек готовить?

— А на какое время их звать?

— Скажи им, что обед в час, но они могут прийти пораньше.

Она отрывает кусок вощеной бумаги от рулона и накрывает им слой котлет.

По пути в прихожую я вспоминаю, зачем приходила на кухню.

— А можно мы потом поедем в торговый центр? Мне нужны новые цветные карандаши. От индиго и малинового почти ничего не осталось, и еще мне хотелось бы побольше зеленых.

— Может, ты поработаешь бебиситтером и все купишь сама?

Я стискиваю зубы, чтобы не заорать: «Если бы Дэвид попросил, ты бы ему купила». Но это бессмысленно, потому что ответ известен заранее: «Это совсем другое».

Она права. Это другое и вот почему: все ожидают от него самой малости, а от меня всего на свете.

Пока я иду по коридору, мое отчаяние (а вдруг Дэвид опрокинет что-нибудь на себя и при всех снимет штаны?) борется с надеждой (может, я и в самом деле подружусь с соседской девочкой?). Прежде чем открыть дверь, я закрываю глаза и загадываю желание: Пусть хотя бы на этот раз все пройдет гладко.

На лужайке перед домом папа и Дэвид играют в мяч.

— Лови!

Дэвид отбивает слишком поздно, и мячик летит на крыльцо.

— Все? Идем смотреть телевизор?

— Я же тебе сказал, что телевизор будем смотреть после десятой подачи.

Папа берет еще один теннисный мячик из тех, что лежат на траве у его ног.

— Осталось пять мячей. Кэтрин, скажи ему, когда бить.

Мы с Дэвидом вздыхаем.

Он поднимает пластмассовую биту и ставит ноги на ширине плеч.

— Бей! — кричу я, когда мяч подлетает.

Дэвид все равно промахивается.