Он встряхнулся с видимым усилием.

— Мои извинения, Вероника. Я не думал, что когда-либо вернусь сюда. У судьбы любопытные и извилистые дороги.

— Не спорю, — согласилась я бодро. — Но ветер усиливается. Разве мы не должны идти к замку?

— Конечно. Простите мне мои неуместные манеры. Что вы должны думать обо мне — заставить вас стоять на месте! — Он снова обрел свой обычный насмешливый тон, но я подметила при свете звезд настороженное выражение его лица.

Прежде чем я успела ответить, виконт положил твердую руку на мой локоть и повел к высившемуся над нами утесу. Стокер молча последовал за ним. Когда мы подошли, я увидела, что в камень была врезана витая лестница, ведущая к замку.

— На другой стороне острова есть фуникулер, — сказал мне Тибериус, когда мы начали подниматься по ступенькам. — Но он темпераментный зверь, к тому же для этого нужно пройти несколько миль. Если вы можете выдержать подъем, мы доберемся гораздо быстрее.

— Буду счастлива размять ноги после поездки на поезде, — отказалась я, взбираясь вверх по лестнице.

— Если устанешь, подтолкнуть тебя сзади? — злобно предложил Стокер.

— Замолчи, — пробормотала я, и мы продолжили подъем.

Периодически в камень были встроены железные фонари, кто-то зажег их. Они сияли маленькими золотыми звездами на фоне огромных черных склонов скалы, указывая путь вперед. Казалось, прошли часы, пока мы поднимались по ступеням Все дальше, все выше, пока, наконец, не достигли вершины. и последний шаг не привел нас к прочной каменной стене, оснащенной высокой аркой.

Я посмотрела наверх, когда мы подошли.

— Это порткулез?

Но ответил не Тибериус, голос был незнаком:

— Вы совершенно правы, дорогая леди.

Арка вела во внутренний двор, полный теней, освещенный сиянием звезд, светом факелов и мерцанием десятков золотых окон, установленных в черных стенах. Широкая дверь была распахнута настежь, позволяя яркому свету пролиться на брусчатку. Прямо перед дверью, на фоне теплого мерцания, стоял человек. Он подошел ближе, позволяя свету падать на его лицо.

Должно быть, когда-то это было почти красивое лицо, решила я. Черты лица были правильными и пропорциональными, телосложение как у обычного деревенского сквайра — мускулистые плечи и стройные бедра. На первый взгляд, он выглядел типичным джентльменом, одним из тех, на которых отмечено «сделано в Англии». Упорный, принципиальный, и с духом почтительной решимости, тип мужчины, который был бы первым в атаке Азенкура[5].

Но второй взгляд обнаружил глаза, запавшие от бессонных ночей, и глубокие морщины, вырезанные от носа до подбородка, будто нарисованные недоброй рукой. Если бы это не убедило меня, что он обеспокоен, достаточно было взглянуть на его руки. Ногти были обгрызены, каждый окаймляла тонкая нить алого цвета. Тем не менее улыбка джентльмена была любезной, когда он широко развел руки:

— Добро пожаловать на остров. Вы, конечно, мисс Спидвелл. Я — ваш хозяин, Малкольм Ромилли.

— Как поживаете? — поздоровалась я, осторожно пожимая протянутую руку.

— А вы, сэр, должно быть, Ревелсток Темплтон-Вейн, — он двинулся вперед, чтобы пожать руку Стокеру.

— Зовите меня Стокер, пожалуйста, — исправил он нашего хозяина. Стокер предпочитал отзываться на свою фамилию как можно реже.

Малкольм Ромилли наконец повернулся к виконту.

— Тибериус. Давно не виделись.

— Действительно, — холодно ответил тот. — Надеюсь, у тебя все хорошо.

Мистер Ромилли слабо и безрадостно рассмеялся.

— Кажется, не так хорошо, как у тебя. Рад познакомиться с твоей невестой. — Слова были сердечными, но под ними скрывалось что-то необъяснимое.

Я чувствовала, как Стокер напрягся при этом замечании, но Малкольм Ромилли уже подталкивал нас к двери.

— Заходите, назревает шторм. Для вас всех подготовлены комнаты.

Стокер остановился позади меня.

— Невеста? — пробормотал он мне на ухо. — Мы поговорим об этом позже.

— Здесь нечего обсуждать, — отрезала я, все еще потрясенная, что он решился приехать в Корнуолл. Я ожидала, что несколько недель вдали от него помогут рассортировать мои беспорядочные чувства. Вместо этого Стокер стоял в нескольких дюймах от меня, нервируя и заставляя мои мысли скакать тревожно.

К моему удивлению, Стокер ничего на это не ответил, и мы последовали за нашим гостеприимным хозяином в главный зал замка. Именно так я представляла замок. В просторном каменном зале с одной стороны был сооружен огромный камин, достаточно большой, чтобы зажарить в нем половину вола. В противоположном конце высилась галерея менестрелей. Сводчатый ребристый потолок покрывал сложный готический узор в виде ромбов. Каждый ромб был окрашен в алые и синие тона, ромбы окружали геральдическую эмблему семьи Ромилли — русалку. Вдоль каменных стен был развешен обычный для замка ассортимент оружия, доспехов и других безделушек, которые меня не заинтересовали. Имелся даже древний гобелен, выцветший и слегка изъеденный молью. Я прищурилась, чтобы лучше рассмотреть изображенную на нем сцену: русалки заманивают моряков к гибели.

— Я осознаю, что в наши дни все выглядит немного готично, — внес ясность Малкольм Ромилли с извиняющимся пожатием плеч. — Но большой зал — гордость Ромилли, и мы не можем его изменить. Обещаю, в остальном замке гораздо удобнее, — заверил он меня.

Я вежливо улыбнулась.

— При необходимости мне приходилось жить в походных условиях в поле. Вряд ли замок бросит им вызов.

По камню прошелестели мягкие шаги, и черный кот проскользнул в комнату.

— Геката, вернись, — приказала вошедшая следом дама. Приподняв обеими руками юбки, она спешно подбиралась к своему питомцу. Лет примерно тридцати пяти, леди была дорого, но строго одета в платье из черного атласа. Ткань переливалась на свету, подчеркивая пастельные розы на щеках. Впечатляли необычного цвета глаза: бледно-сине-серые. Привлекательная женщина, но ее главным достоинством был голос, низкий и мелодичный. Она ласково бранила кошку, подхватив животное в объятия. Кот успокоился, прихорашиваясь, пока она обнимала его.

— Малькольм, я не могу найти Мертензию. Она знает, что вы ожидаете гостей, но не явилась, чтобы приветствовать их, — пожаловалась дама.

Мистер Ромилли слабо улыбнулся ей.

— Не беспокойтесь, Хелен. Мертензия в садах, не сомневаюсь.

Он обратился к нам:

— Вы должны простить мою сестру. Мертензия — неутомимая женщина-садовод, ее сады хорошо известны. Если она не по локоть в земле, то готовит отвары в своей комнате или уговаривает луковицы, чтобы зацвели вне сезона.