Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Значит, ты будешь пользоваться моей квартирой? – игриво переспросил я.
– В любое время и в любых целях! – уточнил Стас.
– Молоток! – Арнольд хлопнул Жгутовича по плечу.
– Идет, – согласился я и сделал многозначительную паузу. – Но если ты проиграешь, то я буду в любое время пользоваться твоей «Масонской энциклопедией»!
– В каком смысле? – затомился алчный Стас.
– В прямом. Ты мне ее просто отдашь!
– Молоток! – Арнольд хлопнул меня по плечу.
На мгновение Жгутович замер, и на лице его живо отобразилась схватка скрытого сладострастия с явным честолюбием, но довольно скоро честолюбие пискнуло и подняло вверх свои крысиные лапки.
– Идет! – кивнул он. – Тем более что ты все равно не выиграешь!
– Подумай! – усмехнулся я и решил его помучить. – Ты теряешь единственный шанс. Если ты отдашь мне энциклопедию, книгу тебе никто не издаст, и взыскательный читатель никогда не сможет насладиться твоей поэмой «Иван Тургенев читает Полине Виардо фрагменты романа „Дым“.
– Романа «Новь», – обиженно поправил Стас. – Ты всегда был Терситом по натуре…
– А кто такой Терсит? – вмешался Арнольд.
– Так, мужик один, – объяснил Стас и добавил: – Я подумал. Ты никогда не выиграешь! – и он протянул мне руку.
Я протянул свою. Нет, это было не рукопожатие, а схватка двух лукавств.
– Разбей! – приказал я Арнольду. Тот сначала решительно занес руку, но вдруг заколебался:
– Не-ет, так не пойдет…
– Почему?
– А вы мне объясните, что значит – первый встречный?
– Как что? – пожал я плечами. – Мы выходим на улицу, останавливаем первого встречного и предлагаем ему принять участие в нашем эксперименте, – растолковал я.
– А если он отказывается? – уточнил Арнольд.
– Тогда мы останавливаем другого.
– А если и он отказывается?
– Тогда третьего – и так до тех пор, пока кто-нибудь не согласится.
– Но ведь тогда это будет не первый встречный! – логично заметил Арнольд.
– Не придирайся к словам! – заступился за меня Стас, которому уже не терпелось поразвратничать на моей жилплощади.
– Ладно, – смирился Арнольд, – в конце концов, вы спорите, а не я. Вам и расхлебывать.
– Что? – не понял я.
– Подумайте сами: а если первым встречным окажется, допустим, Франсуаза Саган? По ящику сказали: она как раз сейчас в Москве…
– Хорошо, – согласился я. – Известных людей мы отметаем как класс!
– А если первым встречным окажется твой друган, с которым ты заранее все обшляпил? – спросил Арнольд и глянул на меня с чалдонской хитрой улыбкой.
– Ваши необоснованные подозрения мне странны! – ответил я, и, хотя у меня не было никаких жульнических планов (у меня вообще не было планов), щеки мои затеплились, как у всякого порядочного человека, заподозренного в свинстве.
– В самом деле, – насупился Стас, – я хотел бы гарантий.
– Мое честное слово для тебя не гарантия? – фальшиво, несмотря на всю чистоту своих намерений, возмутился я.
– Писатель, дающий честное слово, то же самое, что проститутка, которая клянется своей невинностью! – отрезал Жгутович.
– Как сказал! – воскликнул Арнольд, и его лицо напряглось в запоминающем усилии.
– Что ж, в таком случае наше пари расстраивается, – облегченно констатировал я.
– Вы, мужики, не расстраивайтесь, – успокоил Арнольд, глянув на часы.
– Прямо сейчас должен прийти Витек, племяш нашего редакционного шофера. Я ему от дяди привез рыжиков, – он кивнул на пустую банку, – и бутылку «амораловки», – он показал глазами на свой рюкзачок.
– Кем он работает? – подозрительно поинтересовался Стас.
– Чальщиком.
– А что это? – .продолжал допытываться Жгутович.
– Так, мужик с чалками, – ответил злопамятный охотовед.
– Образование? – не обратив на это внимание, спросил обладатель «Масонской энциклопедии».
– Ну какое образование у чальщика? Незаконченное…
– Конкретнее! – потребовал Жгутович.
– Из ПТУ за двойки выгнали…
– Очень хорошо!
– Вот вы Витька и заделайте знаменитым писателем. Он дядьке письма присылает с такими ошибками, что вся редакция гогочет. Вот вам и чистота эксперимента. А из первого встречного тебе любой дурак гения сконструлит!
– Идет! – обрадовался Стас и буквально вцепился в мою руку.
Я нехотя сжал его вспотевшую от предчувствия удачи ладонь, а Арнольд, крякнув, разбил наш заклад. Отмечая заключенное пари, мы допили остатки пива и закусили по-братски последним рыжиком из дядиной банки. Арнольд пошел встречать будущую знаменитость: по его прикидкам Витек должен был уже подъехать.
– У тебя диван или кровать? – задумчиво жуя гриб, спросил Стас.
– Диван-кровать, – буркнул я, мысленно ругая себя за это дурацкое пари.
Через несколько минут он уже сидел за нашим столиком – здоровенный кудряво-конопатый парень, не знающий, куда деть свои огромные красные ручищи. На нем были синие портки, которые сшившие их в городе Можайске люди почему-то поименовали джинсами, и байковая клетчатая рубаха с залохматившимися манжетами. А его башмаки, грубые строительные бахилы, удивляли взгляд бело-серыми разводами, похожими на те, что остаются на черной школьной доске, если стереть написанное мелом с помощью грязной тряпки. Зато лицо парня светилось добродушной безмятежностью: вероятно, из всех проклятых вопросов бытия его беспокоил только один – как дотянуть от аванса до получки. И то, видимо, не очень… Я еще раз пожалел о заключенном пари. Когда Арнольд подвел его к нашему столику, он, ужасно робея и запинаясь, представился: «Витек». Не «Витя» , не «Виктор», не «Витька», а именно – Витек. Чувствовалось, что малый впервые оказался в таком значительном месте и, чтобы не оплошать, контролирует каждое свое движение, мучительно призывая на помощь с мутные образцы хороших манер, виденные в каких-нибудь фильмах про благородную жизнь, где роли столбовых дворян исполняют томные внуки аптекарей и огородников. Когда мы пригласили его присесть за наш столик, он ответил нам коротким поклоном, которым в этих самых кинокартинах обычно заканчивают переговоры о месте поединка, секундантах и прочих дуэльных подробностях.
– Грибки-то мы с ребятами того… – виновато сообщил Арнольд, показывая пустую банку.
– Да ладно уж, – кивнул Витек и улыбнулся.
– Давайте за встречу! – предложил Стас.
– Надюха! – Я ухватил за кружевной передничек пробегавшую мимо официантку.