Арена уже ревёт, а мы топчемся возле наших дверей, чтобы выйти на песок. Грот пропал с моих глаз, едва мы ступили на её территорию, я даже не знаю, какое оружие он выбрал. Ну ничего, наш бой первый, разогрев публики, не более. Сейчас мы все разом выйдем на песок, чтобы зрители оценили качество воинов.

Звук горна настолько низкий, что чувствуется больше телом, нежели ушами, будто пол и стены вибрируют. Ворота без малейшего скрипа откидываются в разные стороны, и мы выбегаем на яркий свет из полумрака подземелья. Наши этажи цокольные и свет в них проникает через окна у самой земли, от этого он не яркий и проникает не всюду.

Сердце ухнуло вниз, чтобы сразу подпрыгнуть к горлу и застучать молоточками в висках.

А вот этого я не ожидал. Моя психика абсолютно спокойна, никакой паники, я чётко осознаю, что должен делать. Но вот тело, оно впервые почувствовало запах смерти так близко. Адреналин слишком высок, нужно срочно понизить его уровень в крови.

Свет бьёт в глаза, заставляя исчезать многотысячную публику, но крик голосов не мог заглушить даже горн и то, что пытался прокричать ведущий.

Мои руки уже начало трясти, голова слишком сильно закружилась, и я почувствовал тошноту. Нет, только не это. Не знаю какими силами, но удалось сдержать рвоту, если вывернет, сразу наступит отходняк. Уж лучше переизбыток адреналина, чем его полное отсутствие.

Кажется, объявили начало боя, зритель замер в ожидании, все остальные гладиаторы уходят с арены. Остались только я и Грот.

Он знает, на что я способен и очень осторожен. Оружие выбрал такое же, как у меня: средней длины копьё с длинным, обоюдоострым наконечником.

Оно уже летит в моё лицо, древко скользит в кулаке Грота. Тело проваливается на правую ногу, я наклоняюсь чуть вперёд, копьё соперника пролетает в паре сантиметров от лица, а своё я бросаю снизу, продолжая его придерживать за древко. Так я смогу вернуть его назад, но удар наносится с достаточно длинной дистанции.

Я промазал, Грот ушёл кувырком за правую, бьющую руку и разорвал дистанцию.

Арена взорвалась криком, мой первый адреналиновый выброс прошёл и сейчас я был полностью сосредоточен на бое.

Метать копьё сейчас глупо, он просто отобьёт его древком. Начинаю качать маятник, чтобы сделать рывок и развить свою атаку. Рывок вперёд и тут же обратно. Нет, слишком быстро, он даже не стал реагировать, хотя руки слегка дрогнули навстречу.

Повторяю этот манёвр ещё несколько раз и решаюсь. Копьё Грота тут же устремилось в мою сторону, но я резко переношу вес на другую ногу, ухожу в сторону и делаю выпад слева.

Оголовье моего оружия, своими острыми лепестками, вскрывает бедро опорной ноги Грота. Он падает на колено, я возвращаю своё оружие и с подшагом вбиваю его под ключицу Гроту. Хорошо вошло, сердце, скорее всего насквозь пробило.

Древко тут же потяжелело, и я выпустил его из рук. Труп поверженного гладиатора упал лицом в песок, ноги несколько раз вздрогнули, и он затих навсегда.

Арена взорвалась так, будто гром ударил. Вся акустика амфитеатра была спроектирована так, что звуки шли в центр. На секунду показалось, что я оглох.

Выдернув своё копьё из тела бывшего спарринг партнёра и, наверное, даже друга, я спокойным шагом покинул арену. Зритель был в недоумении и среди публики послышались нотки недовольства.

На воротах меня ждал Дарий, на тех самых, через которые я вышел на песок. Как он успел так быстро? Неужели он за ранее просчитал мою победу?

Я остановился перед ним, не зная, как нужно и можно поступать в таких случаях. — Ты — идиот и ничего не понял! — строго сказал он, — Но победителя не судят. Пошли за мной, тебя ждёт награда. Он развернулся и повёл меня дальше по лабиринту внутренних помещений. Я следовал за ним, продолжая сжимать копьё в руках. Один короткий удар и нет больше хозяина, но за такое меня скорее всего медленно прожарят на углях. Лучше быть беглым рабом, чем убийцей господина.

— Простите, хозяин, я не понял, чем вы остались недовольны, — решился спросить я, пока у меня есть привилегии.

— Мне всё равно, — остановился он и посмотрел на меня. — Своими победами ты принесёшь мне хорошую прибыль, но зритель тебя никогда не запомнит. Не смей пренебрегать публикой, они этого не прощают.

Он протянул руку вперёд и открыл дверь. За ней ждала рабыня, примерно моих лет, а рядом с кроватью на столе, вино и еда.

— Ты это заработал, — сказал Дарий и ушёл, оставив меня наедине с наградой.

Глава 4

Я всё понял.

За мной пришли лишь под утро. Всю ночь я провёл наедине с рабыней, которой буквально на днях исполнилось лишь пятнадцать лет. Мозг протестовал, но тело было неудержимо, к тому же она оказалась достаточно опытной и искушённой жрицей любви.

Для подобного существовали собственные школы и прибыли они приносили едва ли меньше, чем гладиаторы. Туда отбирали с раннего детства и обучали всем премудростям в сфере удовольствий. Еды и вина не хватило, но Квида быстро организовала добавку, исчезнув из комнаты на несколько минут.

В день своей первой победы я стал мужчиной. Оказывается, для мальца лет четырнадцати, это совсем не проблема, всё уже вполне работает так, как нужно. Только мораль общества ограничивает и сдерживает гормоны.

Но в моём мире иначе никак, слишком много ответственности может получить пацан, когда вдруг его малолетняя подружка забеременеет. Здесь же, это будет ещё один раб, которого можно продать, или обменять на что-то. Но говорят, что таких вот девочек, стерилизуют, дабы не мешали чётко налаженному, прибыльному делу, вот такими нежелательными сюрпризами. Опять же фигура может испортиться, а рисковать инвестициями господа не любят.

Мы разговаривали с Квидой, в перерывах кувыркались, пили вино и снова общались. Я почему-то хотел, чтобы ей было хорошо, а может быть, это говорило сознание взрослого, повидавшего много всего на своём пути, человека. И ей нравилось то, как мы проводили время, такое всегда заметно. Глаза светятся от счастья, множество историй о подружках и жизни.

Так я узнал, что её знакомая, точнее её можно назвать сокурсница, постоянная девушка Ярга. Он своими победами и связями добился того, что к ней больше никого не допускают. Однако девушку это вовсе не радует, потому как садизм присущ этому воину и он не забывает проявлять его. Видимо страдание людей, доставляет ему удовольствие.

Моя школа была другой и правила прививали совсем не те, что требует арена. То, чему учился я в прошлой жизни, помогало убивать быстро и незаметно. Иногда нужно было выстраивать целую схему, чтобы всё походило на несчастный случай или самоубийство.

Здесь же требуется открытость и игра на публику. Значит, нужно перевоспитывать себя, искать более изощрённые способы лишения жизни, что-то такое, чего ещё не видела арена. Тогда я завоюю их любовь и смогу рассчитывать на нечто большее, чем ночь с рабыней.