В подсобке, заваленной тряпками, смывала грим Лялька.

Вот кто оказался благодарным слушателем. Глядя в огромные, расширенные до предела глаза, хотелось говорить и говорить.

– Ерундой не страдай, – посоветовала ей Ляля, после того как честно ответила на вопрос, почему выручать Красавчика в Зону никто не пойдет, если сам Глухарь отказался. – Даже не думай у кого-нибудь из проводников проситься. У сталкеров на этот счет бзик. Женщина в Зоне – то же самое, что и на корабле раньше. Да и, насколько я знаю, нет их там и никогда не было. О мертвяках, протухших после первой аварии, я не говорю, сама понимаешь. Меня, например, ни за какие деньги туда не затянешь. А деньги я люблю, ты знаешь… Для другого пожмотилась бы, а для Красавчика не жалко. Щедрый всегда был, за каждым баксом не давился, как некоторые. Помню, он в больницу как-то меня повез, когда внематочная у меня была. Бери, все равно он свое уже отработал. У меня теперь другая задумка. Представляешь, выхожу я на сцену, вся в белом, как пионерка…

Ника ее уже не слушала. Пару часов назад мужики пожирали глазами тот самый сталкерский костюм, точнее, то, что за ним скрывалось, и вот он лежал перед Никой во всем своем великолепии.

Красавчик собственноручно достал настоящий камуфляж, когда узнал о том, что Лялька задумала.

– Никакой бутафории, – категорично заявил он. – Не будет того накала. Я раздобуду тебе настоящий наряд. Не мелочись, Лялька. Выкати тысячу баксов. Такой костюмчик будет – со всеми наворотами и под размер, кстати. Я как представлю тебя в нем, так уже слюни текут. А может, и не слюни…

Лялька рассмеялась от удовольствия, зажав ему в шутку рот, но деньги выкатила. Правда, после того как Красавчик не отозвался на пикантное предложение о бесплатной раздаче слонов в течение месяца. Целых пять раз.

– Извини, Ляля, – сказал он. – Так часто мне не надо. Сталкер я уже давно. По таким расчетам мне на всю жизнь хватит. Еще остаться должно.

Получив костюм, Ляля пошла дальше. Хорошо, что успела сперва объяснить, в чем состоит ее задумка.

– Вот выхожу я, представь, вся такая крутая. – Лялька профессионально огладила выпуклости. – В сталкерском прикиде. Народ тащиться начинает. Тут появляется как бы хозяин Зоны. У меня на примете и парень знакомый есть. Так распишу его голого – ну прикроем там то, что торчать будет, – что от живого хозяина и вблизи не отличишь. Он-то и начинает меня лапать. Вот это номер! Представляешь?

– Ага. – Красавчик беспечно кивнул. – Один?

– Что один? – не поняла Лялька.

– Спрашиваю, один парень у тебя на примете?

– Один. – Девушка хлопнула огромными ресницами.

– Тогда номер не пойдет.

– Почему?

– Одного надолго не хватит. Представь себе, девочка моя, когда твоя программа начинается, половина зала уже лыка не вяжет. Остальные просто пьяны вусмерть. Не так поймут. Сталкеры после ходки – народ нервный. Схлопочет твой протеже в первый же вечер пулю между глаз. Трудно тебе будет после этого замену ему найти…

Костюм пришелся Нике впору. Ботинки тоже.

Но главное – Грек, к которому посоветовала обратиться та же Ляля, не различил подделки. Правда, длинные черные волосы пришлось отрезать и прибавить круглые очки с простыми стеклами.

– Взгляд у тебя… женский. Прикройся. Это неприлично. Примут за голубого – в Зону тоже не возьмут. Сталкеры, понимаешь, любят, когда у них тылы прикрыты.

Армейский рюкзак с аптечкой, подробную карту Зоны – вряд ли вообще у кого-нибудь была такая, предмет гордости Красавчика! – и почти новый автомат с шестью запасными рожками Ника взяла в схроне – то ли домике, то ли сторожке, заброшенной в лесу, о которой, кроме Красавчика, известно было только ей. Никогда бы девушке не знать о схроне, если бы той ночью, когда она очнулась, истекая кровью и жалея об одном, что осталось жива, Красавчик не принес ее туда.

– Молодец, – одобрил экипировку Ники проводник. – Этот парень знает толк в защитном обмундировании.

Хорошо еще, что в пример другим новобранцам – так он называл по старой привычке тройку новичков, выразивших желание посетить Зону, – не поставил. Любая похвала начальства способна с первых минут вбить клин в отношения между подчиненными. Тогда как ругань, наоборот, сближает.

Сразу вслед за похвалой Грек взялся читать нотацию. После первых же его слов: «Мой приказ не обсуждается. Это – закон. Если я велю стоять, то так и делайте, будь вы хоть по жопу в дерьме», – Ника мысленно отъехала.

Девушка следила за тем, с каким воодушевлением Грек объяснял правила поведения в Зоне, как горели его глаза с полопавшимися кровеносными сосудами. Она смотрела на большой нос с крупными порами, казалось живший на отекшем лице отдельной жизнью, на щеки, выбритые до синевы, на тонкие губы. Весь он был как гриб боровик – крепкий еще мужчина сорока с лишним лет, с широкими плечами и едва наметившимся животом. Пока он говорил, Ника думала о том, что этот человек нашел свое призвание. Заключалось оно в том, чтобы время от времени иметь возможность произносить вот эту самую фразу: «Мой приказ – закон».

– Слухай сюда, хлопец. – Добродушный взгляд проводника вдруг стал проникновенным. – Вижу, неинтересно тебе, о чем тут разговоры разговаривают. И то правда, не стоит так голову напрягать, если жить осталось всего ничего. Звать тебя как будем?

Ника открыла было рот, чтобы придумать себе достойную кличку. Допустим, Меченый. Но рот так и остался открытым.

Грек перебил ее:

– Можешь не отвечать, Очкарик. И так все ясно.

Так и стала она Очкариком.

С Крабом, например, тоже все было ясно. У него на левой руке срослись два пальца – средний и указательный. Невысокий, сутулый, с жестким взглядом темных глаз, спрятанных за набрякшими веками, он также спорить не стал.

А вот с Максом все сложнее получилось. Высокий, с уверенным разворотом плеч, со стриженной под ноль головой, отчего торчащие уши напоминали ручки у кастрюли, он ни за что не захотел откликаться на то, что придумывал, напрягая голову, матерый проводник. Не одобрил новичок гордое «Лось», так же отнесся к недоброжелательному «Бычок» и упрямо сжал губы при совсем уж, с точки зрения Ники, необъяснимых «Гвоздь» и «Шило».

– Я – Макс, – в который раз повторил он, и Грек сдался.

– Хрен с тобой. – Проводник махнул рукой. – Будешь сто первый Макс. Все равно наше с тобой знакомство продлится до первого твоего выкрутаса. А мертвяку все равно, под каким номером он в списке. Триста баксов с носа – такса у меня одна. Поведу до бара «Сталкер» через Сумрачную долину. Живы останетесь – считайте, что всему научились. Иногда… но редко такие вот счастливчики по второму разу в Зону просятся. Тогда уже меньше возьму.

Новобранцы покивали, причем истовее всех мотала головой Ника. Так, что едва очки с носа не свалились. Радовало одно: в Зону они уходили тем же вечером, без лишних прелюдий. Каждая минута промедления грозила обернуться вечностью, но другого выхода Ника не видела. Идти в Зону без проводника – затея настолько безумная, что можно было не сомневаться в том, что вряд ли ей самой удастся доползти живой до колючей проволоки. А с Греком будет видно. День-другой – она поймет, что к чему, и у бара «Сталкер» оставит команду. Грек не будет возражать. Что ему? Свои три сотни баксов он уже получил. А от бара до деревеньки Боровая рукой подать. Доберется как-нибудь…