Круиз проходил через архипелаг Сан-Блас в Панаме, Доминиканскую Республику, Гаити, Колумбию, Санто-Томас… Куба, расположенная севернее, была обычно последней стоянкой на обратном пути до Нью-Йорка. Там мы грузились сахаром, который затем экспортировался в Германию. Уже после нескольких стоянок Гавана стала моим любимым местом: чудесная музыка, симпатичные и доброжелательные местные жители, а рис с фасолью – просто пальчики оближешь. Я обожала фрукты, плоды мамей, глясе с кокосом и коктейль «Тропикана». Papa, сказать по правде, никогда не разрешал мне гулять одной.

Я просыпалась очень рано, вдыхая запах свежих булочек, которые выпекали каждое утро. Кроме меня, на корабле papa выросли и другие ребята. Например, двое подростков из Бремерхафена, которых за их миловидность выбрали открывать двери лифта на «Берлине». Однажды они пронесли на судно тигренка, вызвав переполох среди команды и пассажиров. Их звали Зигфрид и Рой, и спустя годы они прославятся своими выступлениями с фокусами и дрессированными львами в Лас-Вегасе.

Я предвкушала прибытие на каждый новый остров. Чтобы узнать историю каждого места, читала все, что могла достать. Кроме того, papa показывал мне достопримечательности и рассказывал об особенностях, каждого острова.

– Единственное, что у них общего, – это революции, – обычно говорил он. – Президенты тут долго не живут. Их типичный образ жизни – убивать друг друга и захватывать власть.

Вначале 1959 года как раз расцветала одна из революций, о которых мне говорил papa, и весь мир затаил дыхание в ожидании. Через пять с половиной лет после неудавшегося нападения на казармы Монкада 26 июля 1953 года, после тюремного заключения, изгнания и реорганизации в Мексике, возвращения на Кубу в 1956 году на яхте «Гранма», партизанской войны в горах Сьерра-Маэстра, торжествовала революция во главе с Фиделем Кастро – новым знаменосцем в борьбе за независимость Кубы, который встал на смену национальному герою Хосе Марти.

Фульхенсио Батиста, диктатор, который уже правил Кубой между 1933 и 1944 годами и был изгнан во Флориду, 10 марта 1952 года вернулся к власти в результате военного переворота. С его возвращением установилась диктатура: аресты, пытки, расстрелы. На рассвете 1 января 1959 года он спешно бежал, успев, однако, вывезти перед этим бо́льшую часть богатств, накопленных за годы правления и оцениваемых в триста-четыреста миллионов долларов.

Империалистические Соединенные Штаты Америки стремились к колонизации Кубы еще с начала XIX века. В полной мере они получили возможность влиять на ее становление, когда в 1898 году начался военный конфликт с Испанией, который в Вашингтоне назвали «блестящей маленькой войной». Но теперь великая держава ничего не могла поделать ни с триумфом революции, ни с выпускником юридического факультета, который сразу превратился в икону, символ, пример для всех латиноамериканцев, поднявшихся на борьбу против диктатур, социальной несправедливости и бедности. Несмотря на то, что в 1958 году директор ЦРУ Аллен Даллес предупреждал президента Дуайта Эйзенхауэра о том, что победа Кастро может «быть не в интересах Соединенных Штатов» и американских промышленников и бизнесменов, превративших Кубу в свою плантацию, мир не устоял перед «необыкновенным» юношей. Так его называла «Нью-Йорк таймс», которая наравне с другими газетами потрясенно сообщала о победе «против всяких ожиданий», объясняя ее «доблестной, упорной и продуманной» борьбой. Правительству США не оставалось ничего другого, кроме как 7 января, накануне триумфального вступления Кастро в Гавану, признать новую кубинскую власть и назначить посла. Однако этот политический шаг не успокоил ни правительство Эйзенхауэра, ни американских промышленников, ни мафиози, которые вынуждены были наблюдать крах своей империи на Карибах.

Этот небольшой остров, расположенный всего лишь в 145 километрах от побережья Флориды, в тот момент приковал к себе взгляды всего мира. Куба была местом последней стоянки в круизе «Берлина» по Вест-Индии, начавшемся 14 февраля. Мы пришвартовались в порту Гаваны поздним вечером 27 февраля. Пассажиры испытывали некоторое волнение, но большого беспокойства не было, и обычная программа на корабле не менялась: виды ночной Гаваны, славящейся своей разнузданностью во всем западном полушарии, приятная музыка в баре «Аллигатор» на «Берлине», утренняя месса в восемь утра 28 февраля… В ту субботнюю ночь желающие могли совершить экскурсию по Гаване, жемчужине Карибского моря, тропическому раю, куда так стремились американские туристы. Как всегда, часть пассажиров и экипаж остались на судне: нужно было подготовиться к обратному пути на север, ведь отплывали мы той же ночью.

И вдруг мы увидели, как к «Берлину» приближается пара лодок, полных вооруженными людьми. Это зрелище взбудоражило нескольких пассажиров так, что они испуганно закричали, что сейчас нас возьмут на абордаж. Papa спал, и я решила взять командование на себя. Я спустилась на нижнюю палубу, поближе к воде и трапу, чтобы вести переговоры с прибывшими. Когда они подплыли, я увидела, что их было много, бородатых, вооруженных, в военной форме. Мое внимание сразу привлек только один, самый высокий. Он стоял очень близко, и, не могу отрицать, мне понравилось то, что я увидела: у него было особенное лицо.

Я приветственно махнула рукой и спросила:

– Что вам нужно?

Ответил тот высокий мужчина:

– Я хочу подняться на борт. Осмотреться.

Я немного говорила по-испански, он немного понимал английский, но в ту первую встречу мы общались преимущественно жестами.

Я – Куба

Он первым поднялся по трапу, и я заметила, что в руках у него сигара, и еще несколько – в кармане рубашки. Больше всего мне хотелось взглянуть ему в глаза. Я никогда не забуду, как первый раз он пристально посмотрел на меня. Не забуду его красивое лицо и озорную улыбку. В ту же минуту я начала флиртовать с ним. Мне было девятнадцать. Ему, как я позже узнала, – тридцать два.

Он представился на английском.

– Я – доктор Кастро, Фидель. Я – Куба. Прибыл осмотреть ваш великолепный корабль.

– Рада приветствовать вас на территории Германии, – ответила я, пытаясь превратить корабль в нейтральную зону, не возбуждающую подозрений.

– Вы находитесь в кубинских водах, а Куба принадлежит мне, – парировал он.

Пассажиров явно пугали ружья бородачей, поэтому я решила попытаться разоружить их для всеобщего спокойствия.

– Сложите оружие, здесь оно вам не понадобится, – сказала я.

Он не стал спорить, выстроил своих людей на палубе, и они сложили ружья на полу. Этот образ запечатлел наш корабельный фотограф. Это был только первый снимок что он сделал в ближайшие несколько часов.

Несмотря на то, что его «барбудос[2]» оставили оружие на палубе, сам Фидель пистолет не снял. Я настаивала, он отказался, обронив: «Не беспокойся». Затем спросил, где капитан, и я с дерзостью, которая меня саму до сих пор удивляет, ответила: