— Или ты трусишка?

Его губы коснулись ее остренького соска, длинные пальцы юноши осторожно поглаживали округлость нежной девичьей груди, и Уна слышала его тяжелое, горячее дыхание, чувствовала нетерпеливую дрожь, сотрясающую все его тело. Дерек ласкал ее, осторожно, почти незаметно освобождая от платья, и Уна, словно заразившись его возбуждением, его нетерпеливым жаром, сдернула с его плеч рубашку и привлекла его к себе, блаженно прикрыв глаза и ощущая его жадные поцелуи на своей шее.

— Уна, — прошептал Дерек, дрожа, словно от сильного холода, хотя обоим им под его старой курткой было жарко. — Нельзя этого делать, Уна…

— Можно, — шепнула она, крепче сжав его обнаженные плечи. — Мы уже взрослые, Дерек.

— Твой отец убьет тебя, кода узнает, — со стоном произнес Дерек, жадно лаская губами грудь девушки. Ее восхитительное обнаженное тело, которое он так ловко избавил от одежды, было слишком желанно и привлекательно, он не мог так запросто прекратить его гладить, ласкать, обнимать стройные бедра, пробовать на вкус атласную гладкость кожи. Его руки жадно тискали податливую девушку, юноша словно хотел успеть насладиться ее нечаянной близостью и доступностью до того момента, как она скажет «достаточно». — А потом, разумеется, меня…

— Он не убьет, — шепнула Уна, ахнув — ладонь Дерека коварно скользнула меж ее ног и накрыла самое чувствительное местечко, горячее и почему-то влажное. От этого бессовестного прикосновения стало вновь жарко, стыдно и восхитительно одновременно. Легкие прикосновения его пальцев дарили неизвестные раньше ощущения щекочущего наслаждения, и Уна с трудом сдержала стон, когда один из пальцев погладил ее там, в горячей влажной впадинке, отчего перемешанное со смущением удовольствие вызвало сладкие спазмы в ее животе. — Ему не обязательно знать… в этом доме далеко не все происходит с его ведома и с его разрешения…

— Уна, — Дерек, казалось, обезумел от осознания того, то сейчас произойдет и от того, что именно Уна настояла на этом. Он хотел отстраниться, но девушка настойчиво удерживала его, обнимала, а у самого у него не хватало духу оттолкнуть это теплое мягкое тело, перестать целовать ее вкусные губы, ощущать под собой ее подрагивающий животик. Ее колени мягко обняли его и он почувствовал жар ее влажной плоти, ощутил свое возбуждение как нестерпимую тянущую тяжесть, мучение и наслаждение одновременно. — Моя рыжая, красивая Уна…

Девушка стыдливо пискнула, когда ощутила у себя меж ног его пальцы и еще что-то — жесткое, давящее, старающееся проникнуть в ее слишком узкий вход.

— Потерпи, — шепнул Дерек, чуть приподнимаясь над девушкой. Внезапно его тело стало тяжелым, напряженным, мягкие движения сменились резкими, даже грубыми, и он, одним сильным движением толкнулся в ее тело — там, в этом чувствительном, таком мокром и нежном месте.

От резкой боли Уна закричала и сжалась, вцепившись ногтями в плечи юноши.

— Больно! — выкрикнула она, дрожа, как зайчонок. — Постой… подожди, не надо!

Дерек замер, его губы ласково стирали слезы, предательски выкатившиеся из-под ее ресниц, и Уна, поскуливая, торопливо читала слова заклятья — точно того же, каким недавно унимала кровь и боль в разбитых розгами пальцах. Заклятье невест — так мама называла его когда-то. Она научила ему Уну тайком от отца, когда маленькая Уна разбила коленки и ревела на весь двор.

«Однажды пригодится», — с таинственным видом произнесла мама. И Уна, чувствуя, как от магической вязи слов уходит, отступает боль, накрепко запомнила нехитрую науку. После ран и ушибов было предостаточно, и даже ожоги, полученные на кухне, Уна заговаривала быстро и почти не задумываясь. Сегодня она поняла, почему мама так называла его — заклятье невест. Вот почему…

Боль ушла, растворилась, стерлась из памяти, и Уна расслабилась, ощутив, наконец-то осторожные поцелуи на своем лице и еще… Дерека. Мужчину в своем теле. Ощущение было странное, необычное, но не неприятное.

Дерек, почувствовав, что ее ноги, стиснувшие его тело, расслабляются, осторожно двинулся, проникая в тело девушки глубже, и Уна ответила ему неловким, таким же острожным движением. Ее испуганные глаза смотрели на него изумленно, и Дерек срывающимся от волнения голосом шепнул:

— Не больно больше?

— Нет, — ответила Уна. — Нет…

Их губы снова слились в поцелуе, теперь в более изощренном и откровенном, Дерек двинулся раз, другой, проникая в тело девушки, и Уна, настороженно ожидающая боли, не почувствовала ее. Наоборот — вернулся тот самый приятный стыд, наливающий живот пульсирующей тяжестью, и Уна поняла, что оно, то самое, запретное и тайное, свершилось. То, что сейчас с ней делает Дерек, взрослые и называют любовью, и скрывают подробности от детей.

Толчки его члена в ее теле стали чаще и сильнее, теперь Уне нравились жесткие прикосновения, она замирала и даже дышать переставала, сосредотачиваясь на разгорающемся в ее теле тепле, медленно превращающемся в нестерпимый жар. Она хотела крикнуть, когда поняла, что от этого жара ее бедра бессовестно дрожат, и стонов не сдержать, но Дерек помог ей — снова поцеловал ее, заглушая рвущиеся из груди жалобные всхлипы.

С ее телом происходило что-то, чего она раньше не испытывала, она чувствовала одновременно и блаженство, и абсолютную беспомощность, лишенная возможности контролировать поток обжигающих ощущений. Она постанывала, стараясь устроиться удобнее, чтобы не было так невыносимо хорошо, чтобы не заходиться в стонах, захлебываясь прохладным воздухом, но становилось только еще более невыносимо. Движущийся в ее теле член становился все жестче, и испуганная Уна кричала, царапая влажную спину Дерека, чувствуя приближение чего-то, что не могла не объяснить, не сдержать.

— Я сейчас умру, — выкрикнула она, чувствуя, как горячее наслаждение разливается по ее телу, выгибая его и заставляя приникнуть к Дереку крепко-крепко, дрожа он каждого следующего толчка как натянутая струна. — Все, все!

Ослепительное наслаждение обрушилось на нее, она не узнавала свой голос, старший грубым и каким-то по-дикарски бессовестным. Она стонала и рычала, извиваясь под Дереком, и каждое прикосновение заставляло ее вздрагивать от наслаждения как от удара. Но она продолжала свою бессовестную возню, доставляя себе последние — самые сумасшедшие, — вспышки удовольствия, до исступления, до полного отключения всех чувств, до растворения в наслаждении и до блаженного покоя, который после всего случившегося был слаще всего…

— Это так и бывает?! — прошептала Уна, широко раскрывая изумленные глаза, облизывая искусанные, вспухшие губы. Дерек, тяжело дыша, навалился на нее всем телом, обняв девушку, и его кожа была обжигающе горяча.

— Да, — еле слышно ответил он. — Так и бывает… Уна моя, рыжая и красивая…

В крыло академии, где располагались личные комнаты, девочек-первокурсниц проводила их новая наставница — Дама Игрейна, как она сама велела себя называть.

— Дар, — пробормотала она слегка удивленно, разглядывая Уну с головы до пят. — Какое удачное приобретение магистра Аргента, практически сокровище… наверное, он очень доволен?