– Пока нет.

– Я бы хотела снова посидеть над ней в ближайшие дни – может, удастся посмотреть свежим взглядом и понять, что к чему.

– Забудь, Хлоэ.

– Прошло два года, но ты остался при своем мнении, я права? Считаешь, что против них был составлен заговор, что они вели секретные исследования и где-то спрятали документы?

Илан поморщился – ему не понравился тон. Он проводил ее до двери.

– К психиатру я не обращался – если ты об этом так… «изящно» спрашиваешь. Мне не понадобилась помощь – я сам завязал с играми, и у меня нет… паранойи, хотя ты, судя по всему, думаешь иначе.

– У меня ничего подобного и в мыслях не было, просто ты всегда верил в теорию заговоров и…

– Заговор существует. Мои родители никогда не вышли бы в море в штормовую погоду. Их заставили. Убили. Рано или поздно правда выйдет наружу, а насчет твоих намеков… если не заметила – я прекрасно справляюсь один.

Хлоэ покрутила на пальце ключи от машины.

– Состояние дома говорит об обратном. Напоминает жилище призрака. Мебель укрыта простынями… Не думал отреставрировать фасад, отремонтировать комнаты, чтобы было меньше похоже на… морг? Ты же сам рассказывал, как дорого он дался твоим родителям, как они его любили. Я всегда мечтала с ними познакомиться, но ты так и не позволил нам встретиться. Почему?

Илан молча пожал плечами.

Хлоэ исчезла так стремительно, что он подумал: «Уж не померещилось ли мне?»

Вернувшись в гостиную, он обнаружил на столике приглашение на «Abilify» с припиской на обороте: «Я очень на тебя рассчитываю».

Выходит, не померещилось.

Илан быстро шел по авеню Президента Кеннеди, сунув руки в карманы и спрятав нос в шарф.

Наступившая зима обещала быть суровой, в некоторых районах страны уже выпал снег. Метеорологи предсказывали в ближайшие дни резкое понижение атмосферного давления, усиление ветра и осадки на всей территории Франции.

Илан посмотрел на Сену – вода была лениво-густой, как в реках подземного Тартара[9]. Прямо перед ним тысячей огней сверкала Эйфелева башня, единственный островок тепла в зябких сумерках.

Илан любил таинство вечера, действие его сценариев часто происходило в темное время суток, но сегодня ему было неуютно в родном городе. Встреча с Хлоэ растревожила душу, разбередив старые раны, он почти не спал и все время вспоминал искусственную голубизну ее глаз. Зачем она так радикально изменила внешность? Неужели хотела вытравить из памяти прошлое, в том числе их роман?

На одних баржах света не было, на других кипела жизнь. Целые семьи или одинокие мужчины и женщины населяли «Anastase II», «Calvacante», «Farinata». Илан зябко поежился, подумав о родителях. Они любили корабли, жизнь в ритме волн и течений и редкие часы свободного времени проводили на побережье Нормандии, в Онфлере – выходили в море на яхте «Hudson Reed» и ловили рыбу.

В мозгу Илана всплыли душераздирающие картины: разбитая в щепки носовая часть яхты, переломанные мачты, его мать кричит, зовет на помощь, захлебывается, апокалиптические волны переворачивают тело отца, как тряпичную куклу, утягивают на дно. Илан видел снимки, сделанные полицейскими. Он ужасно горевал из-за того, что тела родителей так и не нашли – по официальной версии. Сцены крушения снились ему каждую ночь, не давая обрести покой.

21:10. В полночь начинается его смена на автозаправке. Илан плохо себя чувствовал: болело горло, ладони вспотели, но были ледяными, несмотря на перчатки. Он подошел к «Abilify», очень красивой, белой с синим барже, где проходил прием. На палубу вели узкие мостки. В узком проходе вдоль борта стояли люди в костюмах и тяжелых пальто с бокалами шампанского в руках. Илан показал присланное Хлоэ приглашение, и его пропустили. Под стеклянной крышей гостей встречали две распорядительницы в униформе.

– С вами все в порядке, мсье?

– Да, спасибо. Мы останемся у причала?

– Конечно. Добро пожаловать на «Abilify».

Наверное, девушек насторожила его бледность. Хорошо, что судно не раскачивается и крепко-накрепко пришвартовано к берегу. Гарсон предложил Илану шампанского, и он с удовольствием выпил. На стойке лежала пачка экземпляров «Паризьен», Илан машинально взял газету, скатал ее в трубочку и зажал в левой руке.

Алкоголь сделал свое дело: Илан расслабился. Корабль надежный, ничего с ним не случится. Шум, тихая музыка и человеческое присутствие окончательно его успокоили.

Что он делает на этом судне? Если баржа – логово «Паранойи», кто входит в команду организаторов игры? Распорядительницы, охранники, гости? Когда начнется схватка за триста тысяч евро?

Прежде чем принять решение, идти или не идти на вечеринку, Илан долго шарил по Интернету, пытаясь узнать, кто ее устраивает, но ничего не нашел. Название баржи тоже не навело его на след: организаторы отлично все замаскировали – даже в Интернете. Кто оплачивает шампанское и птифуры? Интересно, приглашенные – настоящие филателисты, потенциальные игроки или сообщники организаторов? Илан вспомнил слоган «Паранойи», фигурировавший на разных полузакрытых форумах: «„Паранойя“ – игра неограниченных возможностей. Вы осмелитесь бросить вызов вашим глубинным страхам за триста тысяч евро?»

Лестницы вели в отсек, превращенный в выставочный зал. Огромное, ярко освещенное помещение было битком набито посетителями. Женщины в ярких вечерних платьях, мужчины в элегантных костюмах. Илан не поверил своим глазам, увидев цену некоторых марок с тремя, а то и с четырьмя нулями.

Он начал пробираться через толпу и тут увидел Хлоэ. Его бывшая подружка пила шампанское и с самым естественным видом рассматривала марки. На Хлоэ были черные бархатные брюки и длинный редингот, короткие волосы она зачесала назад и, против обыкновения, сильно накрасилась. Выражение лица у нее было очень веселое.

– «Basel Dove»[10]. Десять тысяч триста евро. Мой лимит – триста евро. Это швейцарская марка.

– Я знала, что ты придешь, – сказала Хлоэ.

– Забежал между делом.

Она бросила на него оценивающий взгляд:

– Тебе не кажется, что туристские ботинки не подходят ко всему остальному? Мог бы сделать над собой усилие…

Илан глотнул шампанского и перешел к следующей витрине.