Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Для Харлана Сэйера ни то, ни другое не имело значения. Харлана волновала только его бывшая девушка, теперь запертая в уборной кафе "Книжная звезда" - с выпученными, горящими глазами и удлиненными зубами. Остатки большой татуировки, протянувшейся через ее грудь, - единственное, что осталось в ней как напоминание о женщине, когда-то известной как Дарлин Вескес.
В то время, когда Харлан заходил в кафе, Дарлин напала на него и погналась за ним внутрь. Он побежал в туалет в надежде спрятаться в нем от нападавшей, но девушка не дала ему закрыть дверь. Там ему удалось выбраться из него, захлопнуть и запереть за собой дверь, оставив ее внутри.
Он познакомился с Дарлин, когда они оба баловались героином. Именно он посадил девушку на наркотик. Их отношения продлились всего два года. Начиная с очень быстрой, очень страстной похоти и закончившейся тем, что Харлан начал выступать в роли ее сутенера, а Дарлин стала одной из четырех девушек, работающих на него на улицах. В конце концов, Харлана настигла карма, и он отсидел небольшой срок за домашнее насилие и хранение наркотиков, а затем окончательно протрезвел.
Дарлин так и не выбралась из ямы, которую он для нее вырыл, в то время как Харлан боролся за честную жизнь, работая менеджером в кафе "Книжная звезда" уже второй год. Он часто видел Дарлин через большое эркерное окно кафе, выпрашивающую деньги, ковыряющуюся в своей коже, будто жуки роились под ее коричневой плотью - половина женщины, которой она когда-то была, как в прямом, так и в переносном смысле.
Харлан чувствовал огромный груз вины из-за нее, и именно в такие дни он больше всего боялся сорваться. И это было не потому, что он скучал по наркотику, увидев Дарлин в первый раз после отсидки. Он вспомнил, как они пытались прикоснуться к Богу, и почувствовал недостойным быть своей трезвости и всего, что мужчина получил, пока она боролась со своими демонами. Демонами, которых он когда-то кормил, холил и лелеял. Хотя Харлан чувствовал себя ответственным за отсутствие у нее зубов, хрупкое тело и потемневшие глаза, ему еще предстояло протянуть ей руку помощи. Чтобы загладить свою вину.
С помощью реабилитационного центра, предложенного государством в рамках его условно-досрочного освобождения, он отделался половиной полученного срока. Арест был благословением, в котором он нуждался, чтобы встать на правильный путь. Но подобного не случилось с Дарлин, и Харлан боялся, что этого никогда не произойдет, а могила призовет девушку раньше.
Иногда они сталкивались друг с другом на улице. Харлан кивал и слегка улыбался, переполняемый стыдом. Дарлин смотрела на него с горькой обидой. Возможно, она и забыла, кто она такая, но зато хорошо помнила Харлана и его манипуляции, избиения, словесные оскорбления. Ту сторону Харлана, которой больше не было, но для нее никогда не умиравшей.
Харлан, обливаясь потом, сидел за маленьким столиком - перед ним стояла пустая чашка кофе, третья сигарета за последние полчаса была зажжена между пальцами, его руки дрожали. Стук в дверь уборной наконец утих до едва слышного скрипа. Новые удлиненные ногти Дарлин заскрежетали по металлу. Харлан стиснул зубы от этого звука.
Мужчина предположил, что Дарлин жила в канализации вместе с другими бездомными, теми, которые мутировали в чудовищ, склонных убивать - пожирать - любых других людей, с которыми они вступали в контакт. Харлан не был уверен, действительно ли мутировавшая Дарлин искала его, или это была личная вендетта, и кафе просто оказалось не тем местом, а шесть утра - неподходящим временем. Казалось, за ее похожими на луковицы глазами не было ничего. Никакого разума, просто тупая, злая ярость. Она не издавала человеческих звуков, которые сопровождали бы такую ярость, кроме звериного рычания, низкого и гортанного, с булькающими хрипами. Звуки, которые Харлан забудет не скоро, если сможет пережить сегодняшний день.
Было несколько причин, по которым Харлан не стал звонить в полицию. Во-первых, он все еще был условно-досрочно освобожден. Мужчина не сделал ничего плохого, но его надзирателю не терпелось сообщить о каком-нибудь нарушении. А что, если Дарлин каким-то образом выйдет из этой ситуации и расскажет полиции о его прошлых грехах? Грехах, за которые Харлан еще не заплатил. Куратор Харлана по выздоровлению несколько раз говорил о том, что он работает над своими двенадцатью шагами и должен загладить свою вину. Он не мог вспомнить, какой именно это был шаг, но он твердо знал, что его нужно было сделать. Тем более с Дарлин. Особенно с ней.
Харлан выглянул в окно кафе. Движение потихоньку набирало обороты. Мистер Джейн стоял в своем газетном киоске на другой стороне улицы, читая один из новых журналов, потягивая кофе из термоса и раскладывая мелочь для сдачи. Совершенно не подозревая о затруднительном положении Харлана.
Еще одна серия ударов в дверь кладовой заставила Харлана вскочить со стула. Он затушил сигарету и пошел наполнить свою пустую чашку. Посмотрел на часы: было почти время открытия. Если он не откроет входную дверь, люди соберутся под навесом, ожидая, когда их впустят. Они делали это раньше, несколько раз. Харлан опаздывал на открытие, по крайней мере, несколько раз в месяц, так что они знали, что нужно ждать, невзирая на неудобства. Люди готовы на все ради чашки кофе и плоской поверхности для своих МакБуков.
Харлан подошел к кладовой и прислонился головой к двери.
- Дар, ты меня слышишь? Это Харлан. - Царапанье, и стук прекратились. - Послушай, я не уверен, что ты меня понимаешь, но мне нужно кое-что сказать тебе. Мне нужно... мне нужно сказать тебе, что я очень сожалею.
Он чувствовал, что делает это вовсе не для нее, а для себя, дабы избавиться от чувства вины, так что к тому времени, когда Дарлин умрет - будь то от шквала пуль, любезно предоставленных полицией Нью-Йорка, или от токсичных отходов, - он будет свободен. Сделает шаг, каким бы он ни был. Он загладит вину, и это будет официально. Больше никакого пожирающего чувства вины. Он будет спасен от собственной совести.
- Я завязал и.... А ты не смогла. И, наверное, я чувствую себя ответственным за... Черт, кого я обманываю?
