С другой стороны, и размеры сумм, которые давались взаймы, в этих случаях наверняка были не маленькими, а следовательно, и залоги являлись, как выразился Андрюша, «не слабые».

Теперь представим такую ситуацию: маменькин сынок проиграл на рулетке годовой папенькин заработок. Чтобы никто ничего не заметил, он выпрашивает у маменьки (или просто ворует) бриллиантовое колье, которое папенька подарил ей на свадьбу, и несет его антиквару в залог за деньги, которые должны заткнуть образовавшуюся брешь в семейном бюджете.

Сразу вернуть такую сумму, разумеется, не может ни маменька, ни уж тем более сынок (который продолжает играть на рулетке), а между тем время идет, и наступают маменькины именины. «А что, Марфуша, — вдруг вспоминает папенька, — а не надеть ли тебе на именины мой давний подарочек — бриллиантовое колье?»

Что делать в такой ситуации? Все рассказать? Но сынок прекрасно понимает: едва только папенька узнает о том, чем оборачиваются для семейного бюджета невинные развлечения чадушка в казино, как он тут же отправит сыночка лет на десять куда-нибудь «в деревню к тетке» — свиней пасти да ума набираться. И не видать ему рулетки и прочих радостей жизни как своих ушей. Маменька тоже здесь ничем не может помочь, потому что и сама за счет папеньки живет.

И вот сынок, поколебавшись немного между перспективой впасть в немилость у папеньки и бесплодной надеждой стибрить еще одно бриллиантовое колье у маменьки (за неимением такового), вдруг набредает на очень удачную мысль: решить проблему в корне, то есть устранить самого антиквара. А нет антиквара — нет и долга.

Да, все это вполне могло «иметь место быть», и придуманная мной история была еще довольно невинной. В действительности на аренах тайного ростовщичества могли разгораться и куда более сильные страсти. Если, например, вместо маменькиного сынка в деле будет фигурировать маменькин любовник… У-у-у! Тут такой сюжет может закрутиться! А значит, для всевозможных финансовых мотивов будет полный простор.

Но вот вопрос: почему Вера в своих заявлениях была так категорична? Ведь если… А впрочем… Кто сказал, что старый антиквар так уж всецело и полностью посвящал домашних в свои дела? Вполне возможно, что…

— Слышь, Андрей, а родственники были в курсе того, что Шульцман ссужал деньгами своих сограждан?

— Точно не могу сказать, но, кажется, нет. Его старшая дочь вообще финансовую версию не приемлет категорически. Думаю, если бы она знала, то все-таки… по-другому бы себя вела. Но, впрочем, я у родственников об этом не спрашивал, да и тебе пока не советую. Это, знаешь ли, такая материя… здесь осторожно нужно.

— Ну да, ну да…

— А ты с чего вообще этим делом-то заинтересовалась? Расследование, что ли, заказали?

— Вроде того.

— И кто же?

— Это, Андрюшечка, закрытая информация. Тайна клиента.

— Вот, вот, так я и думал. А еще про меня что-то говорит! Это из тебя ничего не вытянешь — вот это точно.

— Неправда. Если я имею какие-то подтвержденные данные, я тебе всегда их сообщаю, так что не заливай. А если неподтвержденные, то в твоих же интересах не забивать ими голову, пока они не подтвердятся.

— Ну посмотрите на нее — всегда вывернется!

— А ты как думал! Ну что, будем считать, что договорились — по этому делу работаем в сотрудничестве?

— Эх ты! Ловко! И не говорили ничего, а уже договорились. Шустрая ты, Татьяна, прям как мотоцикл.

— А то! Но вы, кажется, имеете что-то возразить? Хотите сказать, что сотрудничество со мной когда-то было для вас бесполезным?

— Да нет, почему. Иногда бывало и полезным, — с подозрительно двусмысленной интонацией сказал Андрей.

— Опять начинаешь? — угрожающе спросила я.

— Да ладно, ладно, — рассмеялся он, — не буду, раз ты шуток не понимаешь. А то укусишь еще.

— Запросто. Ну, в общем, я буду позванивать. Лады?

— Идет.

— Ну, пока… Ой! Нет, еще не пока.

— Что там у тебя еще?

— Ну, как что, а трупик осмотреть? Ты-то его видел, счастливчик, а я, как всегда, все в последнюю очередь. Да еще выпрашивать должна.

— Ой, ну прямо бедная родственница! Ладно уж, позвоню в морг, завтра с утра приезжай, они будут в курсе. Только не задерживайся, быстренько пришла, быстренько ушла. Они там с восьми.

— Не задержусь, не волнуйся. Еще учить меня будет!

* * *

Мы с Андреем распрощались, и я отметила для себя первый пункт в расписании на завтра: съездить в морг. Да, хорошее начало дня!

Впрочем, на этот раз я не особенно надеялась найти на трупе что-то интересное. Учитывая место и способ убийства, все должно быть предельно простым и ясным. Никаких колото-резаных ран, которые иногда можно истолковывать в разных смыслах, никаких пулевых отверстий, которые тоже могут дать опытному человеку много дополнительной информации, никаких гематом. Шрам на шее — только и всего.

* * *

Гораздо больше меня сейчас беспокоило другое. Узнав от Андрея новость о ростовщичестве, я вдруг очень сильно засомневалась в том, будет ли иметь мое дополнительное расследование вообще какой-то смысл. Ведь хотя Вера и раздражала меня своими экономными причудами, но все-таки расследование оплачивает она, и значит, проводя его, я должна действовать в соответствии с ее пожеланиями. А ее пожелания были совершенно конкретными и определенными: искать любой мотив убийства, кроме финансового.

Предположим, она не знала о неофициальной кредитно-финансовой деятельности своего отца, но даже и в этом случае получается, что это не ее проблема, а моя. Что, если не милиция, а именно я зайду в тупик, пытаясь найти какие-то скрытые мотивы в деле, где вполне достаточно очевидных?

Сомнения терзали меня, и я даже малодушно подумала, а не отказаться ли мне от этого дела, пока оно не зашло слишком далеко. Но в это время позвонила Вера и сообщила, что Семен Валентинович Гиль через полчаса будет ждать нас в кафе на набережной.

Приняв этот звонок за перст судьбы, я не стала говорить клиентке о своих сомнениях. Спустившись к машине, я отправилась вначале за Верой, которая должна была отрекомендовать меня и склонить моего собеседника к откровенности.

* * *

Через полчаса мы уже входили в означенное кафе.

— Здравствуйте, Семен Валентинович! — протянув руки для дружеского объятия, приветствовала Вера невысокого, крепко сбитого человечка с быстрыми серенькими глазками, который поднялся нам навстречу из-за самого дальнего столика.

— Здравствуй, Верочка, здравствуй, дорогая. Ну, как ты?

— Ой! Так тяжело, так тяжело, Семен Валентинович, вы не поверите! Мы еще как-то держимся, а мама, бедная, просто не находит себе места.

— Ничего, нужно терпеть. Все когда-нибудь там будем. Нужно терпеть…