не вырисовывается никаких версий, просто все сбивается в один клубок. Загадка погоняет загадкой.

После звонка Аристарх уже больше не мог уснуть. Мозг начал работу. Положив телефон, он сунул ноги в тапочки, поднялся с постели. Жена приподнялась на локоть, открыла глаза, спросила:

— Сколько время?

Посмотрев на настенные часы в резном деревянном обрамлении, которые показывали пять часов утра тридцать минут, он ответил:

— Рано еще. Спи, — он всегда испытывал себя неловко, мучили угрызения совести от того, что не мог создать для этой красивой женщины нормальных условий для жизни. Она переживала за него постоянно. За то, что у него была опасная работа, за то, что трудился он от зари до темна, за то, что систематически недосыпал и недоедал.

Открыв широко глаза, женщина повернула лицо к часам, повисла сонным взглядом на стрелках, заботливо пробормотала:

— Полежал бы. Лег поздно. Спал плохо.

Разумеется, он чувствовал во всем теле усталость, но какой смысл лежать, если уснуть уже не получится. Он вздохнул, проговорил:

— На том свете отоспимся. Захотим встать, да не получится.

В глазах жены появился уже давно знакомый ему вопрос, который она задавала всякий раз одним и тем же грустным тоном, когда Аристарха поднимал по ночам звонок телефона:

— Кто звонил? Опять что-нибудь произошло? Опять убийство? Господи, да сколько же люди будут убивать друг друга? Неужели нельзя жить мирно?

Погладив ладонью ее по волосам, потом по плечу, как он всегда это делал, когда хотел ее успокоить, задумчиво отозвался:

— Похоже, что без работы я никогда не буду.

Собираясь спросить еще о чем-то, женщина приоткрыла рот, но, очевидно, передумала, подбила рукой подушку, легла на спину и прикрыла глаза. Аристарх поправил на ней одеяло, поцеловал в висок и вышел из спальни. Включил в кухне чайник, согреть воду. Прошел в ванную, залез под душ, медленно долго окатывал себя прохладной водой, чувствуя, как набирается сил. Потом растерся полотенцем так, что кожа стала гореть. Побрился. Собрался. Попил чаю и вышел на лестничную площадку, тихо прикрыв за собой дверь. Спустился вниз. Ступил на крыльцо, прикрыв козырьком ладони глаза от утреннего еще не жаркого, но яркого летнего солнца. Воздух был свеж и чист. Дышалось легко. Двор начинал оживать от ночной спячки. Из подъездов появлялись жильцы. Кто-то подходил к своей машине, кто-то шел по тротуару за угол. Мозг Аристарха работал уже вовсю. Пришла мысль, чтобы сегодня посетить кафе «Капля», не дожидаясь, когда опера выяснят всю подноготную этого заведения. Что-нибудь заказать, оценить, как кормят. Но главное, присмотреться вживую. Чем оно может привлекать, чтобы в нем назначать встречу с Корозовым? Вдобавок опросить обслуживающий персонал, кто приходил в назначенное время, где сидел, как выглядел? Быть может, что-нибудь удастся выяснить.

Через полчаса Акламин вошел в здание полиции. Дежурный, невысокий ростом, но раздобревший малоподвижный краснощекий человек озабоченно посмотрел на него через стойку:

— Опера в морге! — доложил неторопливо протяжным голосом. — Делают осмотр на месте. Скоро управятся. Не пойму, зачем трупы из морга воровать? Труп, это уже не свидетель. Ума не приложу! Может, есть какие-то объяснения этому? Что в этих трупах такого ценного?

Ничего не ответив, Аристарх задумчиво пожал плечами. Дежурный с усмешкой наклонил голову, мол, сделаю вид, что поверил, с вами, операми, каши не сваришь, все у вас не как у людей.

Итак, рабочий день сегодня у Аристарха начался рано. Когда пробило восемь часов, у него был уже готов полный план работы на всю неделю для каждого оперативника. Если, конечно, жизнь не внесет новые коррективы в ход событий. А это вполне возможно. Каждый день приносит свои неожиданности. Акламин еще раз пробежал глазами по листу бумаги, лежавшему перед ним, с пунктами плана, написанного убористым почерком, с намерением собрать у себя оперов. Но тут на столе зазвонил стационарный телефон. Аристарх поднял трубку. Произнес:

— Слушаю. Акламин.

В ответ раздался сипловатый, словно простуженный, голос:

— Послушай, опер, ты бы не вмешивался в мои дела! Мы сами с Корозовым разберемся!

Сразу узнав голос новоявленного «дядюшки», Аристарх не стал спрашивать, кто говорит. Не сомневался, что на этот вопрос ответа не получит. Но бесцеремонность преступника поразила. Между тем, он, стараясь раскрутить его, спокойно спросил:

— Ты предлагаешь мне договориться или ставишь условие?

— С полицией я никогда не договариваюсь, — прозвучало в ответ. — У меня к вам один подход: пуля в лоб. Но про тебя молва среди братвы, что ты честный мент. Белая ворона среди стаи коршунов. А белые вороны, как известно, в Красную книгу занесены. Я предпочитаю беречь полезную флору и фауну.

— У тебя же совсем другая роль по жизни, — сказал Акламин, напрягая мозг, чтобы выудить хоть какую-то полезную информацию.

— Жизнь часто меняет наши роли, — не согласился голос в телефоне. — Сегодня я — человек, а завтра — святой. Сегодня ты — святой, а завтра — человек! Все просто, даже слишком. Я помню об этом всегда. Поэтому и забочусь о флоре и фауне вокруг меня.

Кто-то открыл дверь в кабинет, спрашивая разрешения войти, но Аристарх резко махнул рукой, требуя тишины. Дверь закрылась. А он в трубку сказал:

— Я вижу, ты не глупый человек.

— Хорошо видишь, опер! — разнесся смешок в ответ. — Верно говорят, глубоко копаешь.

— Что ты хочешь от Корозова? — спросил Аристарх. — Какие претензии у тебя к нему и к его жене? И зачем выкрал из морга трупы?

Ответ был жестким и нагловато-требовательным:

— Я же сказал тебе, опер, не вмешивайся в мои дела!

Но Акламин не спустил это на тормозах, твердо отрубил:

— Ты же понимаешь, твоя просьба невыполнима! Я — полицейский! Я обязан защищать людей от тебя и таких, как ты!

— Как знаешь, опер! — опять грубо выдала трубка. — Только это не просьба. Я тебя предупредил. Моя совесть чиста. И если что-то с тобой произойдет, то люди меня не осудят.

Чувствуя, что на другом конце преступник готов отключить телефон, Аристарх опередил его желание. Попросил:

— Погоди. Еще один вопрос.

После короткого молчания, голос откликнулся:

— Я не на допросе, опер, чтобы на твои вопросы отвечать. Но уважить твою просьбу могу. Если ты уважишь мою!

Мозг Акламина работал на пределе. Стараясь удержать разговор и получить ответ, обходя острые углы, Аристарх сказал:

— Твои дела меня не интересуют. Но защищать семью Корозова от тебя я обязан и буду!

Молчание в трубке продлилось дольше обычного, и, наконец, голос на той стороне выдал:

— Пусть будет так. Задавай свой вопрос.

Облегченно едва слышно выдохнув из себя воздух, Аристарх проговорил:

— Неужели все настолько серьезно, что ты