– Никогда не забуду, как меня затошнило на «русских горках»! – фыркнула я.

– Все равно хорошие были деньки! Чего только твой папа не придумывал! Помнишь, как он возил нас и Джорданов за сеном?

Я что-то проворчала в ответ. Мысли об отце нагоняли на меня грусть.

– Он сделал это просто так, для удовольствия. Я хочу быть таким отцом, как он, а не как мой отец. От моего веселья не дождешься. Одна работа на уме!

Мне Гардинер-старший нравился, и мне не хотелось, чтобы Генри Аллен судил его слишком строго.

– Может, с моим папой потому было так весело, что тогда мы были еще малы, чтобы заставлять нас работать?

– Может быть, – согласился Генри Аллен. – Но все равно я лучше помню свое детство с ним, чем с родным отцом.

Как это мило с его стороны, подумалось мне. Я прижалась щекой к его плечу.

– Ему бы понравилось, что мы вместе, – сказала я. Я обратила внимание, что он не упоминает мою мать. Кому нужна такая мать? Я указала на книгу.

– Что на следующей странице?

Так мы пролистали всю книгу. Там были деревья, развесистые, что твоя табакосушильня, затянутые туманом скалы Биг-Сур, камни посреди океана, на которых отдыхали тюлени и большие черные птицы. И даже пальмы. Как в одном месте могло уместиться столько красоты? Он переворачивал страницы, и у меня в груди нарастало нетерпение. Мне хотелось попасть внутрь этой книги, хотелось этой замечательной жизни. По словам Генри Аллена, в Калифорнии все богачи, у всех собственные бассейны. Я размечталась, что Калифорния находится рядышком с нашим графством, что прямо завтра я смогу там побывать…

– В каком месте ты хочешь жить? – спросил меня Генри Аллен.

– В любом.

– Нет, серьезно. Давай выберем среди этих фотографий лучшее местечко.

– Где-нибудь у воды.

Он опять стал листать книгу.

– Здесь! – остановила я его, ткнув пальцем в одинокое деревце на утесе над океаном. – Самое место для нас!

– Монтерей, – прочел он. – Направление выбрано: Монтерей, Калифорния.

– А ты? Где бы хотелось жить тебе самому?

– Там, где ты.

У меня перехватило дыхание.

– Что, если я застряну здесь, Генри Аллен? Что, если мне отсюда не вырваться?

Мы с ним договаривались доучиться в школе и сбежать. Мне оставалось ждать этого три года, а ему два. Правда, я не понимала, как я смогу бросить Мэри Эллу, Нонни, малыша Уильяма. Без меня у них все пойдет наперекосяк. Мне вдруг стало очень грустно. Ничего у нас с Генри Алленом не было, кроме нашей мечты. Мы старались обходить молчанием вопрос «когда», занимаясь только темой «где».

– Ничего… – Он обнял меня и прижал к себе. – Скоро обязательно что-нибудь придумаем.

– В Калифорнии есть табачные плантации? – спросила я, возвращаясь к мечтаниям. – Надо же где-то работать.

– Только не в поле! – сказал он. – Найдем что-нибудь получше.

– Что это будет?

– Еще не знаю. Главное, чтобы ты не портила себе руки, а я не надрывал спину.

– Мне хочется стать учительницей, – сказала я.

– Для этого нужно учиться в колледже.

Я застонала. Лишних три года учебы – вот ужас! Но пока что я не собиралась из-за этого горевать.

Генри Аллен повалился на спину и притянул меня к себе. Через мгновение он замер.

– На тебе ничего нет!

– А вот и есть! Ночная рубашка, не видишь, что ли?

– А под ней?

– Просто я.

– Ну и как мне себя контролировать, когда ты явилась ко мне голая?

Я опять засмеялась.

– Мне кажется, ты уже давно себя не контролируешь.

Его теплые ладони очутились под моей ночной рубашкой, заскользили по моим бедрам, а я нагнулась и поцеловала его. Поцелуй был долгим и нежным, как он любил. Когда мы с Генри Алленом сделали это в первый раз, меня пробил испуг. Чего я только тогда не боялась! Что наша дружба изменится, и мы ничего не сможем с этим поделать. Что я стану такой же, как Мэри Элла. Но нет. Это только еще больше нас сблизило. И он обещал, что судьба Мэри Эллы меня не постигнет. Он всегда успевал вовремя из меня выйти, как ни трудно это для него бывало. Он очень обо мне заботился.

Весь день я переживала за других. Не пора ли Нонни начать колоться от диабета? Когда Уильям скажет что-нибудь еще, кроме «мама»? Не останется ли он дурачком, над какими потешаются другие дети? Не нагуляет ли себе Мэри Элла новых бед? Одни беспокойства! Но когда я оказывалась с Генри Алленом, вот как сейчас, когда он стягивал с меня через голову ночную рубашку и прижимался ко мне всем телом, такой нежный, такой заботливый, я обо всем забывала. Оставались только мы с ним и наши мечты о будущем.

– Мы ждем вторую пару, – сказал белокурый капитан нашего катамарана, расправив паруса. Мы провели на Гавайях уже пять дней, и никогда еще я так не загорала, никогда не испытывала такого счастья. Никогда не была так влюблена. Я сидела на скамейке катамарана рядышком с Робертом и ждала, держа его за руку. После свадьбы мы никак не могли перестать друг к другу прикасаться. Мы уже посвятили целый день плаванию с ластами и с маской, а также попыткам научиться балансировать на волнах на длинных тяжелых досках для серфинга, а теперь предвкушали романтическую прогулку на закате. Пока что катамаран находился одной половинкой на воде, другой – на девственно-белом пляже.

Я припала губами к теплому плечу Роберта, вдыхая запах лосьона для загара. Всю неделю я не могла им насытиться. Будь моя воля, я бы сбежала в номер, чтобы насладиться еще несколькими часами в его объятиях. У нас было собственное маленькое бунгало у самого пляжа: там было так романтично заниматься любовью под шум волн, набегающих на берег, под вентилятором, дарящим блаженную прохладу!

Прошлой ночью он сказал, что я слишком наслаждаюсь любовью.

– Я не жалуюсь, – быстро добавил он с улыбкой, – просто это как-то необычно.

– Откуда ты знаешь, что обычно для большинства девушек? – спросила я. – Или вы с друзьями это обсуждаете?

– Нет, – заверил он меня, – конечно нет! Ты меня удивила, вот и все.

Еще его удивило, что после первой брачной ночи у меня не пошла кровь. Я тоже не поняла, почему так вышло. Разве не у всех девушек первый раз сопровождается кровотечением? Я испугалась, как бы он не подумал, что он у меня не первый. Первый-первый, пусть не сомневается!

– Должно быть, это они, – сказал Роберт, указывая на бегущую через пляж парочку.

– Здравствуйте! – сказал мужчина, помогая своей спутнице устроиться в катамаране. Хватило одного словечка, чтобы я расслышала выговор янки.