– Это будет ваша первая работа? – спросила она. Я увидела на столе перед ней тонкую папку.

– Первая профессиональная, – уточнила я, указывая на свое резюме, где был написан полученный мной в Женском колледже средний балл – 4,0. Там также перечислялись моя работа в летних детских лагерях и добровольная служба в Красном Кресте: мы с отцом и с Терезой посвящали этому по неделе каждый год. Я подготовила рекомендательные письма от преподавателей, хваливших мою высокую профессиональную этику. Это было лучшее, на что я была способна. Я надеялась, что этого хватит.

– У вас диплом социолога, – сказала она. – Почему не по социальной работе?

– Такого варианта в женском колледже не было, – ответила я. – Но я прошла курс психологии. Думаю, вместе с социологией это составляет крепкую основу.

Она кивнула.

– Лучше, чем у других кандидатов, – согласилась она. – Меня заинтриговал отзыв профессора Адамса о вас. – Она вынула из папки одно из писем. – «Страсть мисс Макки к работе сопоставима только с ее жаждой совершенства», – зачитала она. – Как вы думаете, что он хотел этим сказать?

Я сама не переставала перечитывать это место из письма доктора Адамса, зная, что на самом деле это не похвала. Он считал меня чересчур увлекающейся натурой, говорил, что я единственная студентка, решившая переделать работу, за которую он поставил «А», из рвения ее улучшить.

– Для меня важно всегда выкладываться по полной, – объяснила я миссис Веркмен.

– Не слишком ли много вы на себя взваливаете?

– Доктор Адамс считал именно так. Что поделать, я такая! – Я широко улыбнулась.

Она улыбнулась в ответ.

– По вам этого не скажешь. Вид у вас милый, задорный, привлекательный, вам никак не дать ваших двадцати двух лет. Не уверена, что вы готовы к грязной работе.

– Еще как готова! – возразила я, надеясь, что не кривлю душой.

– Мне нужна уверенность, что у вас нет иллюзий, будто вас ждет синекура.

– Ничего подобного я не ищу. Мой отец всегда говорил: «Истинного счастья можно достичь, только помогая людям». Я тоже в это верю.

Она опять улыбнулась.

– Ну, тогда перечислите ваши сильные стороны. – Она откинулась в кресле, готовая слушать.

– Я все быстро схватываю, – начала я. – Люблю людей. Не представляю себя в деле, не подразумевающем взаимодействия с другими людьми. Хорошо соображаю. – Я опять указала на свое резюме. – Коммуникативна. И с письменной речью проблем нет. Знаю, эта работа подразу-мевает подробную отчетность.

– По телефону вы сказали, что скоро выходите замуж.

– Да, через две недели.

– Кто ваш будущий муж по профессии?

– Врач-педиатр.

– Вот как? Ну, при таком муже вам точно работать будет ни к чему.

«Снова-здорово!» – промелькнуло у меня в голове.

– Но я хочу работать!

– Я вдова, – продолжила она, – так что у меня нет выбора. Хотя мне нравится моя работа. Как ваш жених относится к вашему намерению трудиться?

– Соболезную вашей утрате, – проговорила я.

Как он относится? Я задумалась. Мой взгляд скользнул по фотографиям на ее книжной полке и прирос к фото, на котором застыла семья из четырех человек: на этом фото она выглядела гораздо моложе. У мужчины была чудесная улыбка. У меня на глаза навернулись слезы.

– Не надо… – Мисс Веркмен потянулась ко мне с желанием утешить. – Не слишком ли вы добросердечны для такой работы?

– Нет, просто… – Я смущенно улыбнулась. Все мои старания выглядеть твердой пошли насмарку. – Мой отец погиб два года назад. – Про Терезу я умолчала, чтобы совсем не разреветься.

– Понимаю. Печально это слышать. – Она проследила мой взгляд. – Это не моя семья! – сказала она со смехом. – И кабинет не мой, просто я иногда провожу здесь собеседования. Мужа я потеряла давным-давно. Сначала было ужасно, конечно, но потом я привыкла. Здесь речь идет о вас, а не обо мне. Вам придется быстро это усвоить, мисс Макки.

– Усвоить… что? – растерянно пролепетала я.

– То, что в работе с вашими подопечными главное – это они, а не вы. Вас может трогать то, что они переживают, но эти чувства придется подавлять. Никогда не говорите о собственной жизни. Сосредотачивайтесь на подопечных и на их нуждах, иначе никогда не сумеете им помочь.

– Понимаю, – сказала я.

– Тогда вернемся к моему вопросу. Жених поддерживает вас в намерении работать?

– Я знаю, какое удовольствие ему доставляет его работа – помогать людям в качестве врача. Знаю, он не будет против, чтобы и я испытывала это чувство. – Этот уклончивый ответ был лучшим, на что я была способна.

– Как насчет детей?

– Пока что таких планов нет.

– Девяносто процентов времени вы будете находиться «в поле», – предупредила она.

Я согласно кивнула. Это «в поле» очень мне понравилось. Работа начинала казаться мне приключением, ее значимость росла прямо на моих глазах, распухая от важности.

– Половиной вашего контингента будут цветные. – Ее огромные светло-серые глаза смотрели на меня испытующе: как я отреагирую?

– Вот и хорошо, – сказала я, вспомнив бедные цветные кварталы Рейли. Если честно, в некоторые из них я боялась заглядывать. Придется учиться смелости; возможно, какое-то время Роберт будет знать не все. Он бы ни за что не позволил мне соваться в такие места.

– Как вы относитесь к случившемуся в Гринсборо?

Я смутилась, вспоминая наш Женский колледж в Гринс-боро. Потом до меня дошел смысл вопроса.

– Вы о протесте в кафетерии «Вулворт»?

– Да. Каково ваше мнение?

Я насторожилась. Мнение мнением, но вдруг честный ответ будет стоить мне места? Впрочем, соврать я бы не смогла.

– По-моему, они настоящие храбрецы. – Я имела в виду негритянских студентов, осмелившихся сесть за стойку для белых. На память пришли фонтанчики с питьевой водой «для цветных» и «для белых», которые я заметила в холле, пока шла на прием к миссис Веркмен.

– По-моему, все люди достойны одинакового уважения и должны обладать равными правами.

– Идеалистка! – сказала она с улыбкой.

– Если приверженность демократическим принципам и есть определение идеалистки, то да, я идеалистка.

– Боюсь, эта работа способна превратить вас в реалистку, что достойно сожаления. Ваши идеи скоро получат широкое распространение на Юге. Сами увидите, что натворили века неравенства с вашей чернокожей клиентурой. Да и белые, честно говоря, будут немногим лучше. Самое трудное для нас – находить общий язык с людьми, сильно отличающимися от нас происхождением, независимо от расы. Вы обнаружите, что главный источник трудностей – чрезвычайно низкий интеллект многих из них.