Лиля не знала, что она унаследовала от матери нечто более ценное, чем густые волосы или жгучие очи, а именно – улыбку. Всемогущую, яркую, победительную улыбку, заставлявшую биться мужские сердца, раздражавшую женщин. Простенькое сокращение лицевых мускулов могло стать главным очарованием Лилечки... Но ей так редко приходилось улыбаться!

– Спрашивала, не с Игорем ли ты ушла, – услужливо подлила масла в огонь тетя Соня. – А я сказала, что не знаю, может, и с ним. Пусть думает, что между вами все ладно. Или не так сказала, а?

– Я не знаю. Пожалуй, все равно.

– Как он, Лилечка? Приходит к ребенку?

– Приходит, – коротко ответила Лиля. Софья Марковна покачала головой, словно могла, да не хотела уличать ее во лжи.

Но Лиля не врала. Игорь и в самом деле приходил, только Егора почти не видел. Он приходил слишком редко и всегда норовил угодить после того, как Лиля уложит мальчишку спать. Невнимательный папаша отговаривался работой – шутка ли, следователь убойного отдела, романтическая профессия, воспетая в сериалах, бумажных и экранных! Это только с мягкого дивана приятно наблюдать за жизнью отважных следаков, а участвовать в ней очень утомительно и скучно, главное приключение в ней – квартальный отчет, и страшнее бандитских пуль – интриги сослуживцев. Но давно, семь лет назад, был написан сценарий, утверждены актеры и зазубрены роли. Расклад таков: Игорь – благородный следователь, его жена – корыстная стерва, Лиля – юная, нежная и понимающая подруга.

Их знакомство было обставлено в духе сериала «Улица разбитых фонарей» или, скажем, «Менты». В Лилином подъезде, на первом этаже, убили человека. Убиенный проживал в «однушке» и работал дворником, водопроводчиком, электриком... В общем, за всех работал, золотые руки были у этого рыжего олуха по кличке Чубайс. Одно только плохо – Чубайс пил проклятую, едва ли не каждый день в его квартире бушевало застолье, которое частенько заканчивалось скандалом и дракой. В одной из таких драк кто-то из дружков и упокоил бедного дворника ударом бутылки. Дело было ясное, и следователь пошел по квартирам опрашивать жильцов – не видел ли кто убийцу, не слышал ли какого шума? Лиля в тот день оказалась дома, как всегда, но ничего не видела и не слышала, у нее машинка стрекотала, да и звукоизоляция в старом доме сталинской застройки дай бог! Все это она Игорю объяснила и предложила чашку чаю. Не из одной вежливости предложила, он ей сразу приглянулся. Лиля, вообще-то, в своей жизни мужчин мало видела. В училище были одни девчонки, в детский сад за детьми мамаши прибегали... Лиля девочка домашняя. Где ей с парнем познакомиться? А тут такое дело – сам пришел. Выпил три чашки чаю, съел полпирога с капустой, а через три дня заглянул снова. Пирог, что ли, понравился? Одним словом, стал ухаживать.

Если б у Лили было хоть сколько-то любовного опыта, она бы догадалась: что-то идет не так. Но опыта у нее не имелось, не имелось даже подруги, прошедшей огонь и воду, чтобы посоветоваться (Нинуля появилась много позже), бабушка уже умерла к тому моменту, мама в другом городе... Вот и стала Лиля любить Игоря – не по своему разумению, не по доброму совету, а по чужому сценарию. И сценарий-то был не блестящий!

Сценарист, в конце концов, так и не смог придумать причину, отчего следователь не бросает плохую жену и не уходит к хорошей подруге, тем более что у них с женой детей нет, а с подругой уже имеется общий ребеночек. Причины есть, но они здорово подпортят благородные черты героя. Во-первых, ребенок болен, за ним требуется постоянный уход, на него нужно тратить деньги. Значит, Игорь автоматически перестает быть единственным предметом опеки. Во-вторых, супруга следователя, та самая нехорошая женщина, служит в банке, неплохо получает. Дом у них – полная чаша, и за границу отдыхать каждый год, и машину следователю, чтобы на работу ездил с шиком! Так что же, все это взять и бросить?

Итак, он приходил – всегда с бутылкой вина, иногда с чахлым букетиком цветов, иногда с вафельным тортиком. Прямо у порога вручал подруге тонкую пачечку купюр, которые Лиля никогда не могла достойно принять: краснела, отказывалась, прятала руки за спину, – но следователь был настойчив. Исполнив финансовую обязанность, он сразу веселел, сыпал шутками, по-хозяйски приобнимал Лилю за талию. Они всегда сидели на кухне, никогда ради Игоря не разворачивалась старинная вышитая скатерть. Тот и сам этого не хотел: «Незачем церемонии разводить!» А потом, из кухни было ближе до Лилиной спальни, где стояла швейная машинка, и рабочий столик, и безголовый манекен... И кровать, разумеется. Романтик-следователь непременно каждый раз носил Лилю в кровать на руках, а из гостиной до спальни во-он сколько пиликать по коридору! А ну как, не ровен час, уронит подругу или радикулитную спину сорвет? То-то. А из кухни три шага сделал, и вот она, дверь. Так что всегда сидели на кухне. Утром он уходил – не на службу, домой. Бриться, мыться, переодеваться. У Лили он никаких вещей не держал, не завел даже зубной щетки, обходился подушечкой «Орбит». Привет, подружка, привет, подушка! «Орбит ванильный» не отбивал запаха изо рта, запаха немолодого курящего мужчины с плохим желудком и подсаженной печенью.

Очень недолго длился у Лили тот период приподнятой влюбленности, когда имидж усталого героя не вызывал сомнений, когда каждое его действие, пусть он даже прикуривал или зевал, сопровождала прекрасная музыка, и ритм отбивало ее сердце! Она ждала его, и выслушивала, и готовила самое вкусное, самое лучшее, что удавалось сгоношить из скромных припасов. А Игорь сладко ел, крепко спал и ухитрялся довольно долго скрывать от наивной любовницы факт наличия законной супруги, туманно поясняя, что, дескать, была в его жизни одна женщина, но... Он даже потом, когда все раскрылось, отвирался, как мог.

– Пойми, когда я встретил тебя, мы были почти в разводе, она от меня ушла, я думал, не вернется... Но потом она вернулась, она много старше меня, нездорова, несчастная, кому еще такая нужна? Я не могу вырвать ее из своей жизни, но мы абсолютно чужие люди, мне дорога только ты!

А потом и эти разговоры закончились. Лиля как-то видела жену Игоря, проезжая в автобусе мимо банка, где та работала. Нежный супруг встречал нежную супругу. В узком черном пальто она была весьма элегантна, но походила отчего-то на пустынного грифа, которого Лиля видела в программе «ВВС». Нахохленная, сутулая и мрачноватая птица с вытянутой складчатой шеей. В самом деле, выглядит старше Игоря, худая, с сухим, красивым, умело накрашенным лицом. Она была похожа на школьного завуча. Супругу следователя звали Аделаида, и это имя очень шло ей.

– Ада... – шептал Лиле порой, забываясь, Игорь, и весь огонь ада кидался ей в голову.

Следователь обрадовался, когда подруга забеременела, носил ей чернослив, к которому она вдруг воспылала любовью, и неустанно придумывал имя для будущего малыша. И мама радовалась за Лилю. Она приезжала в гости и ходила с ней гулять, осторожно поддерживая под локоть, и Лиля в кои-то веки смогла быть с ней откровенна. Мама уверила дочь, что после рождения ребенка Игорь обязательно на ней женится! Малыш потянет его из старой семьи, из холодного дома, где не звучит детский голосочек.

А потом родился Егор. Вот таким – неправильным, непохожим на других... И в этом не было ничьей вины. Лиля не состояла в группе риска, так что неизвестно, откуда взялась проклятая лишняя хромосома. У всех сорок шесть, а у Егора сорок семь, и называлось это болезнью Дауна. Игорь, разумеется, расстроился, но сочинил очень бодрую записку, нашел, по его мнению, самые нужные и важные слова.