чтобы применить на практике то, чему научилась в университете. И к середине второго курса я уже приняла сорок родов, что было магическим числом, необходимым для получения специальности. Работа в ночную смену помогла: дети обычно рождаются именно в это время, так что мне удалось довольно быстро добиться поставленной цели. Но не имело значения, скольким младенцам я помогла появиться на свет, эта душераздирающая радость, когда я становилась свидетелем рождения новой жизни, ошеломляла меня каждый раз. Сначала Беверли была со мной постоянно, стояла за спиной, поддерживала и давала обратную связь один на один, настаивала, чтобы я делала перерывы, даже если у нее самой не получалось отдохнуть. Она присматривала за мной, напоминая, что я должна поесть и попить. Но чем дальше я углублялась в обучение, тем чаще мне приходилось делать все самостоятельно и принимать роды без ее помощи.

Рождение ребенка – это настоящее чудо. Даже полностью промокнув в амниотической жидкости и первородном кале, я думаю именно об этом.

К началу второго года, если роды проходили без осложнений, Беверли оставляла меня совершенно одну и только время от времени заглядывала – убедиться, что все в порядке. Однажды я помогала женщине, шейка матки которой была полностью расширена. Она стояла на четвереньках, склонившись над кроватью и тужась. Я уже приготовила набор для родов. Он состоял из мягкого детского одеяла, стерильной простыни, двух металлических щипцов Спенсера Уэллса, пары пластиковых зажимов, ножниц для эпизиотомии[9], ножниц для пуповины, коврика для беременных, пяти тампонов (все с рентгеновской нитью[10]), почкообразный лоток (для плаценты) и небольшую миску, используемую для последующего мытья или сбора мочи, если нам нужно ввести катетер.

Я стояла у нее за спиной в перчатках, готовая принять ребенка. Я видела, что сейчас все начнется, но не знала, чего ждать. Может быть, это голова? Я наклонилась ниже, чтобы лучше видеть, но все, что могла рассмотреть, – большой плодный пузырь, приближающийся, как гигантский белый воздушный шар. Где же голова ребенка? Я придвинулась ближе, чтобы выяснить, не следует ли она за плодным пузырем. Хм-м… Нет, ничего. Я подошла еще ближе. Плод продвигается? Где же он? Теперь я была всего в нескольких сантиметрах от роженицы, и вдруг пузырь лопнул прямо на меня. Я промокла с ног до головы.

О боже. О нет.

Я закрыла глаза. Густая, липкая жидкость стекала вниз, мое лицо было целиком в меконии – какашках младенца! Я чувствовала, как грязно-зеленая жижа стекает с головы и пропитывает одежду. Фу-у-у! Она была у меня даже во рту! В этот момент открылась дверь, и вошла Беверли.

– О боже! – воскликнула она, увидев меня, и зажала рот рукой, чтобы подавить смешок. – Только посмотри на себя!

– Э… Помоги, пожалуйста? – взвизгнула я.

– Ну, Пиппа, – Бев уже смеялась в открытую. – Давай приведем тебя в порядок.

Она схватила стопку бумажных полотенец и вытерла мне лицо. Потом стянула с меня перчатки и фартук и подала мне новые.

– Ох! – роженица издала напряженный стон.

Я знала, что женщина тужится, так что каждая минута была на счету. Я снова натянула перчатки и присела на корточки: нельзя было оставлять ее, она же рожала! И действительно, через несколько минут прекрасная малышка появилась на свет, и я поймала ее, все еще покрытая слизью и липким первородным калом.

Момент рождения ребенка всегда вызывает эйфорию, и в этот раз все произошло так быстро, что мама и ее партнер оказались застигнуты врасплох. Они плакали от счастья, и я тоже, охваченная радостью, буквально плыла по воздуху, когда выходила из палаты. Я понеслась по коридору к сестринскому посту, мокрые волосы все еще прилипали к голове, а на одежде оставались пятна слизи, но на лице сверкала улыбка до ушей. Две акушерки на посту медсестер одновременно вскрикнули, увидев меня.

– Черт побери! Что с тобой случилось? – спросила одна из них.

– О да. Я совсем забыла об этом. Я насквозь промокла в амниотической жидкости[11].

– Пиппа, тебе надо вымыть голову, – сказала Беверли, подходя ко мне сзади. – Ты не можешь так ходить.

Наши дамы теперь никогда не забудут подобного потрясения. Поэтому я быстро приняла душ, собрала волосы в конский хвост, переоделась в чистый халат и побежала обратно в палату, готовая продолжить смену.

* * *

Справедливости ради надо сказать, что за три года обучения я сильно повзрослела. Я поступила на курсы наивной и неопытной семнадцатилетней девчонкой, но к двадцати уже была другим человеком. Я успела повидать в жизни гораздо больше и теперь знала, как справляться с любыми чрезвычайными ситуациями. Мне помогло не только родильное отделение. Время, проведенное в больнице на приемах, также стало настоящим откровением.

В акушерстве мне нравится работа с людьми и непредсказуемость каждого дня и каждых родов.

В рамках курса мы должны были провести несколько недель в разных отделениях, чтобы улучшить основные сестринские навыки. В первый раз меня назначили в отделение неотложной помощи, куда люди попадают после того, как их осмотрели, и где ждут госпитализации. Там мне пришлось столкнуться со всевозможными критическими ситуациями: с пожилыми людьми, которые падали с лестниц, с передозировками, острыми болями в животе, переломами костей, алкоголиками, жертвами инсульта, больными слабоумием. На самом деле такими были все пациенты, ожидавшие, когда освободится койка. При всех этих болезнях и непредвиденных сложностях мы должны были выполнять общую сестринскую работу, такую как измерение артериального давления, взятие крови, наблюдение за показателями, установка катетеров, введение лекарств. И мне это нравилось. Не обязательно сама работа. Мне нравились люди и непредсказуемость рабочего дня.

Одна женщина, Эстелла, стабильно попадала туда каждую субботнюю ночь, выпив антифриза. Я бы не назвала это серьезными попытками самоубийства – скорее криками о помощи. Она была молодой девушкой, подростком, и у нее в семье была явно непростая ситуация. Так вот, оказывается, что противоядием от употребления антифриза является водка. Поэтому всякий раз, когда Эстелла появлялась в отделении неотложной помощи, нам приходилось вскрывать бутылку водки и либо давать ей чистый напиток в небольших дозах, либо смешивать с апельсиновым соком. Каждые два часа я должна была приносить ей порцию спиртного, пока к четырем утра в воскресенье она не становилась как маринованная редиска.

– Чувствую себя немного нелепо, давая ей напиваться, – призналась я другой медсестре.

– М-м-м… – отозвалась она. – Почти так же, как если бы она делала это нарочно, чтобы законно напиться?

– Не думаю. Для подростка она идет на крайние меры, чтобы получить немного алкоголя, в то