– Бросишь – яйца отстрелю и оставлю кровью истекать, – поспешил заверить противника Сергей. – А потом раскуюсь – вон, железяк хватает. Давай!

Ненавидяще глядя на Рудина, Улюм бросил на пол ключи. Освободившись от наручников, Сергей сообщил:

– Я тебя убивать не буду – по башке дам. Не потому что люблю как брата, просто хочу, чтобы вы с Сарановым знали – это не я. Понимаешь? Я не брад бабки – понятия не имею, о чем речь. Я не трогал Гришу – что я, совсем дурак, благодетеля обижать? Понимаешь? Я попал в какое-то дурацкое стечение обстоятельств – ума не приложу, как из него выкарабкаться. Но я выкарабкаюсь. Сейчас завалю Буханку, спрячусь с пацанами и буду разбираться. Все – бывай. – Приблизившись к бандиту, Рудин ухватил его за шиворот, приподнял и крепко стукнул головой о бетонный пол. Улюм замер. Взяв его за запястье, Рудин с полминуты подождал: признаков жизни не прослеживалось, но пульс присутствовал. Колодец молчал – несчастный Болт уже не боролся с химической стихией. Обшарив карманы Улюма, Рудин слегка помародерствовал: забрал толстую пачку сторублевых купюр, запасной магазин к «ТТ» и «Мотороллу», мобильный телефон оставил, рассудив, что пользоваться им будет проблематично.

Спустившись этажом ниже, Сергей поставил на верстак кирпич, отошел на двадцать шагов и произвел три прицельных выстрела, проверяя бой оружия. «ТТ» приветливо «пукал», не особенно тревожа тишину пустынного помещения: глушитель был хорошего качества, заводской.

– Ружьецо бы какое-никакое, – с сожалением буркнул Сергей, рассматривая раздробленный пулей кирпич – два первых выстрела ушли в «молоко». Рудин вдруг почувствовал себя не в своей тарелке – виртуозно владея любыми видами вооружения, имевшими длинный ствол и приклад, он не доверял карманным «пукалкам», считая пистолет не более чем бандитской игрушкой или узаконенным средством персонального суицида для командного состава Вооруженных Сил.

– Однако делать нечего – придется обходиться этим. – Посетовав таким образом, Сергей покинул здание, перемахнул через ограждение комбината и, крадучись двигаясь вдоль забора, направился к воротам.

Буханка в джипе не сидел – волновался отчего-то. Топтался у переднего бампера, неотрывно смотрел в сторону третьего корпуса и, приложив к щеке мобильный телефон, настойчиво бубнил что-то в трубку. В правой руке держал пистолет, нетерпеливо постукивая себя по бедру глушителем.

– А ты, наверно, услышал, как Болт искупался, – прошептал Рудин, наблюдая за «быком» из-за края проема. – А никто тебе не ответит – зря телефон насилуешь! И смотришь не туда – башкой крутить надо…

Выскочив из-за укрытия, Рудин поднял пистолет на уровень лица, вложил кулак с рукояткой в левую ладонь и медленно двинулся к джипу, целясь в «быка».

Когда до цели оставалось шагов пятнадцать, Буханка, уловив периферийным зрением какое-то движение сзади слева, резко обернулся и от удивления разинул рот.

Рудин остановился, прицелился, как в тире, краем глаза зафиксировал, что бандит поднимает пистолет от бедра, и три раза нажал на спусковой крючок.

«Быка» отбросило к джипу – испачкав дверь, он медленно сполз на землю и замер без движения.

– Попал, – нервно пробормотал Рудин, приближаясь к поверженному врагу. – Попал… Извини, братан, – ты мешал. А мы того… мы, пожалуй, поедем отсюда потихоньку…

By закрыл глаза и прислушался. Автомобильный мотор работал очень тихо. Старый кореец поднялся на пару ступенек и с любопытством выставил голову из колодца. Автомобиль прошелестел мимо, еле различимым во тьме черным сгустком уплотненной субстанции, за ним на незначительном удалении следовало нечто более громоздкое, похожее на большую тень. By суеверно вздрогнул – не иначе злой дух Бьен-Хак удосужился спуститься с ночного неба за грешной душой старого корейца, посчитав, что тот уже достаточно топчет эту землю.

– Четыре внучки маленькие, – залопотал было By по-корейски. – Хо не подымет одна – рано пришел. Иди обратно – мне пока нельзя к тебе…

Тень медленно пронеслась мимо, подпрыгнула на ухабе, громыхнув железом, – некоторое время раздавался характерный скрип автомобильных рессор. By, полжизни работавший в автомастерской, стряхнул мимолетное мистическое оцепенение и облегченно перевел дух. Значит, не время еще – рано покидать этот мир. Можно было бы сразу догадаться – это опять та белая женщина, что в течение недели шастает в ночное время по промзоне. Вчера и позавчера ее машина зазвучала по-другому: видимо, посетила мастеров. Не хочет, чтобы двигатель работал громко, видимо, что-то хитрое замышляет. Но By это не касается: лишь бы стрельбу не устроили да не распугали всю дичь…

By прикрыл лаз самодельной мелкоячеистой сетью и спустился в неглубокий сухой колодец: пару часов можно было вздремнуть, не напрягая слух, – результативная охота будет лишь под утро, когда хитрые звери устанут бродить по пустошам в поисках пищи и начнут сбиваться в небольшие стайки для дневного отдыха. К этому моменту нужно быть бодрым и свежим, а если вслушиваться всю ночь в загадочные звуки промзоны, к утру обязательно устанешь. Годы уже не те: 49 лет для корейца, вся жизнь которого состояла из одних мытарств, это весьма глубокий возраст – по всем канонам, надо бы с утра до вечера валяться под навесом на тахте и пить чай, лениво наблюдая, как в огороде трудятся твои здоровые дети.

– Ой-е, – тяжело вздохнул By, скрючиваясь на заботливо припасенном пучке соломы и накрываясь драной телогрейкой. – Может, пусть придет Бьен-Хак, заберет… Посмотрим, как вы справитесь без By…

By покинул родину лет двадцать назад – приехал в Союз, в числе многих соотечественников, искать лучшей доли. Поначалу получалось довольно сносно: осваивал Сибирь, жил в бараках с первопроходцами, которые не интересовались, какой ты нации, лишь бы стоящим человеком был. By, имевший профессию автомеханика, зарабатывал довольно прилично. Жили весело, бестолково, как принято в Сибири, как завещали деды-каторжане: вкалывай, пока не упал от усталости, а как упал – отдыхай, пей водку до беспамятства, гуляй с друзьями, крой баб, что под гузно подвернутся, дерись с кем попало. Корейцы, которые потолковее, в Сибири неплохо пристроились – заимели дома, хозяйство, прочно сели на землю. A By – душа-парень – так и продолжал гулять: даже женился под пьяную руку на соотечественнице, к которой на родине на длину рисового ряда не подошел бы. Хохотушка Хо обслуживала весь их барак – даже не за деньги, а так, за стол, выпивку, хорошее отношение суровых бородатых мужиков, которые никогда не называли ее блядью и уважали как личность. Сестричка. Примерно так именовался социальный статус корейской семнадцатилетней девчонки, потерявшей семью в перестрелке при переходе границы.

– Сестричка, что сапожки стоптаны? На бабки – купи себе новые… – Или так – примерно в таком же тоне: – Сестричка, чем занимаешься? Ничем? Ну так поди сюда, попрыгай на моем звере! Смотри, с утра торчит, хочет чего-то, гад…

Когда Хо простывала, лечили всем бараком – доставали черт знает откуда малину, гусиный жир, разные травы у шаманов добывали, на цыпочках ходили мимо ее комнатушки… А в иное время, под пьяную руку, пользовали в несколько смычков, пока не вырубится да кровью исходить не начнет: мужики-то здоровые, матерые, а девчонка крохотная, одно слово – кореяночка… Странные отношения, очень странные…