Когда же наконец в зал ворвались отряды спецподразделения, они застрелили всех заключенных и даже некоторых заложников (включая и предшественника надзирателя, который наверняка был рад положить конец своим мучениям). Надзиратель Харрисон оказался в числе выживших счастливчиков.

После чего его сделали главным надзирателем.

Возможно, воспоминание об этом кошмаре помогло мистеру Харрисону создать новый образ надзирателя — мягкого и вежливого человека, который никогда не повышает голоса. Он хотел, чтобы этот образ ассоциировался у заключенных с положительными эмоциями и впечатлениями, а также здоровой групповой динамикой.

Есть только один человек в тюрьме, который не любит надзирателя Харрисона. Это Коринна. Впрочем, это неудивительно, потому что Коринна ненавидит всех, кроме меня.

— Я бы сняла кожу с его яичек, как кожуру с персика, — по секрету однажды сообщила мне Коринна. Иногда она ненароком дотрагивается до моей руки или бедра. — Я бы обмотала его кишки вокруг толстой палки и заставила бы его съесть их.

Это вовсе не смешно. Когда Коринна говорит о надзирателе Харрисоне, она крайне серьезна, от чего мне становится страшно.

— Риордан, Дэлайла Риордан. О боже, посмотрите-ка на это. Целая посылка, и чего здесь только нет: открытки и письма, аудио- и видеокассеты, CD, настенные календари, печенье, и сладости, и даже консервы. Как обычно, мы убрали металлические предметы и провели цензуру писем. Мы не хотим, чтобы какая-нибудь неосторожная строчка заставила тебя свернуть с пути истинного. Однако я самолично попросил наших цензоров по возможности оставить все как есть. В конце концов, ты наша местная знаменитость. Мы хотим, чтобы ты чувствовала себя здесь как дома.

Я торжественно поднимаюсь со своего места и вхожу на подиум, где надзиратель Харрисон протягивает мне посылку серого цвета, перевязанную крест-накрест веревкой. Он широко и многозначительно улыбается мне. У нас с надзирателем Харрисоном есть свои секреты, но мы не любим демонстрировать свои отношения на публике, поэтому он довольно часто так мне улыбается.

— Спасибо, надзиратель Харрисон, — произношу я во всеуслышание. — Спасибо вам большое за почту. Я хочу сказать вам спасибо от имени всех девушек за вашу доброту и внимание к нам.

Девчонки в зале начинают улюлюкать, кричать и свистеть.

— Давай, Ла! — Я узнаю голос Коринны где-то вдалеке. — Подари ему Большой Прекрасный Мир! Никто не сделает это лучше тебя!

Ох уж эта Коринна. Вечно она лезет не в свое дело. Но я не позволю ей испортить мои отношения с таким хорошим человеком, как надзиратель Харрисон.

Из тех писем и открыток, что я получаю, больше всего я ценю письма от детей, потому что дети — наше будущее и наша надежда на прекрасное завтра и все такое прочее.

Дорогая Дэлайла!

Меня зовут Оливер Крэнстед, я ученик шестого класса. Я пишу доклад по обществознанию. Я видел вас по телевизору. Вы очень красивая. Я хочу вызволить вас из тюрьмы в будущем, чтобы мы могли пожениться. Не могли бы вы написать мне письмо и помочь с докладом? У меня есть еще время в запасе до того, как мне надо будет его сдавать.

С любовью, Оливер Крэнстед, ученик шестого класса, ответственный по ТСО.

Классный руководитель мистер Уайт.

Начальная школа имени Томаса Джефферсона, Форт-Уэйн, Индиана

Со времени моего несправедливого заключения в тюрьму я пытаюсь доказать окружающим, что я человек с чувством ответственности, особенно в том, что касается советов и предостережений подрастающему поколению в выборе правильного пути в жизни. Поэтому, хотя я и так стараюсь отвечать на все приходящие мне письма, то уж на письма детей отвечаю в первую очередь.

Дорогой Оливер!

Спасибо тебе большое за твое доброе письмо. Я с удовольствием помогу тебе с докладом по обществознанию.

Возможно, тебе стоит написать на тему социальной несправедливости и о том, как она влияет на всех, кому приходится жить за решеткой.

Мне кажется, что несправедливость — это то, что причиняет сильную боль человеку, как ты считаешь? Эта боль даже сильнее боли от сломанной конечности или когда тебе сверлят череп, как это делают сейчас моему отцу, который находится в коме.

Здесь, в женской тюрьме западного Техаса, я каждый день сталкиваюсь с такими же жертвами несправедливости, как и я сама. Жертвами нечистоплотных судей и жадных адвокатов. Их заботит только одно — как потуже набить свои карманы нашими кровно заработанными денежками. Хотя мне хотелось бы верить, что мой личный адвокат Джошуа Бирнбаум (который, признаться, вылетает мне в копеечку) гораздо выше всех этих мелких дрязг и склок. Он человек совсем другого склада.

Заключенные в тюрьме больше всего недовольны именно несправедливым обращением и недостатком уважения к собственной персоне, а вовсе не тяжелыми условиями или изнасилованиями кучей охранников, как показывают в фильмах для домашнего просмотра.

Возьмем для примера мой случай. Не спорю, я совершила ряд неправильных поступков в жизни, некоторые из них привели к трагическому исходу, но это не делает меня плохим человеком и тем более серийным убийцей. Но пойди докажи это газете «США сегодня»!

Что же, Оливер, надеюсь, я дала тебе какую-то пищу для размышлений. Если как-нибудь окажешься в Техасе, приходи меня навестить и захвати с собой магнитофон и пленку. Я научу тебя всему, что знаю сама о так называемых исправительных учреждениях Америки.

Твой друг, Дэлайла Риордан, осужденная на смертную казнь.

Женская тюрьма западного Техаса

Когда меня в первый раз посадили в тюрьму на пожизненный срок по обвинению в убийстве мистера Мерчинсона, я принимала участие еще в одной исследовательской программе по криминальной психологии, которая финансировалась университетом какого-то сельскохозяйственного штата центральной Америки, названия которого не помню. Профессора, который проводил исследования, звали мистер Пенденнинг, и на внешность он был гораздо привлекательнее профессора Александра.

У профессора Пенденнинга были гладко причесанные светло-русые шелковистые волосы, голубые глаза и ровная кожа без единой отметины. Его ногти всегда были в идеальном порядке, а костюмы, рубашки и галстуки в меру элегантны — он не выглядел в них ни слишком вызывающе, ни слишком чопорно.

У профессора Пенденнинга была теория, которая, в общем-то, не слишком оригинальна, что транслирование сцен жестокости в кино и по телевизору оказывает ударный эффект на хрупкую юношескую психику. Думаю, в то время, когда я сидела в тюрьме Чино, мою психику можно было назвать юношеской, ведь мне было всего семнадцать лет.

У профессора Пенденнинга была команда, которая помогала ему в научных изысканиях, состоявшая из его крайне неженственной ассистентки по имени Джейн и его хорошенькой жены (бывшей аспирантки) Элинор. Джейн занималась тем, что вела записи наших бесед и бросала на меня осуждающие взгляды, а Элинор, хотя и ни разу не приехала в тюрьму, помогала набирать материалы дома на компьютере и присматривала за детьми. Совместно они разработали модель под названием «Градиент агрессии на входе и выходе. Методика профессора Пенденнинга». Суть ее заключалась в том, чтобы измерить, какое количество потенциальной агрессии «входит» в хрупкую юношескую психику через каналы поп-культуры, и сколько «выходит» обратно в виде совершенных убийств, вооруженных ограблений, угона машин, изнасилований, массовых изнасилований, гомосексуальных изнасилований, массовых гомосексуальных изнасилований, в общем, вы понимаете.