его руководством, углубили бухту и построили новые причалы, готовые принять военный флот. После Саламина Пирей стал жизненно важным центром торговли для тысячи небольших городов и поселков на островах по всему Эгейскому морю. Даже когда корабль приблизился и грозовые тучи заволокли небо у него за спиной, Фемистокл поймал себя на том, что с гордостью наблюдает за оживленными толпами на набережных, которые он помогал создавать. Сейчас там переоборудовали три большие триеры, и деревянные поверхности блестели от свежего масла. К сожалению, это было также единственное место в мире, где Фемистокла узнали бы мгновенно и назвали настоящим именем – которое он не сказал капитану торгового судна.

Держась за живот, он со стоном пересек палубу и спустился в трюм. Моряки боялись чумы так же сильно, как и все остальные, и вскоре капитан, получив сообщение о внезапной болезни пассажира, спустился посмотреть на беднягу своими глазами. Фемистокл знал, что идет по тонкой грани. Если обнаружатся признаки лихорадки, капитан выгонит его на тот самый причал, где ему никак нельзя появляться. Он протянул сухую, но горячую руку. Капитан пожал ее настороженно, но не отшатнулся в ужасе.

– Мне сказали, ты заболел.

– Старая рана, – ответил Фемистокл. – Я дрался при Марафоне, в фаланге. Получил копьем в живот… – Он тряхнул головой, как будто воспоминание до сих пор причиняло боль. – Временами беспокоит так, что не могу есть. Это пройдет. За меня не волнуйся – выживу. И до ионического побережья, раз уж заплатил, обязательно доберусь.

Капитан даже слегка смутился в ответ на колкость.

– Мне придется попросить у тебя больше, если мы задержимся в порту. Пройдет шторм мимо или нет, кормить тебя все равно надо, и выносить ведро тоже. Серебряная монета в день – таким был уговор.

Фемистоклу хотелось задушить этого вымогателя. Единственный корабль из Аргосского залива, маршрут которого не предусматривал заход в Афины, в этот самый момент пришвартовался в порту Пирея – и этот наглец требовал у него еще денег. Конечно, ни один афинянин не опустился бы до такого бесстыдства. Однако его позиция была даже слабее, чем представлял себе капитан. Они могли бы потребовать все до последнего обола и обе запасные сандалии – и ему все равно пришлось бы заплатить.

Он постонал еще немного для приличия, потом сунул палец за щеку и достал серебряную драхму. Для работника плата за полдня. На монете красовалась сова Афины. Ну конечно, в этот самый момент богиня потешалась над ним.

– Вот, куриос, – сказал Фемистокл и, поморщившись, протянул монету. – Надеюсь, этого хватит?

Он закрыл глаза и тяжело осел.

Капитан наклонился, приложил ладонь к его лбу и ответил:

– На сегодня достаточно. Мы пополним запасы воды и возьмем свежих продуктов. Возможно, это облегчит твою боль. Мне нужно забрать груз в Ионии, мы выйдем в море, как только пройдет шторм. Не беспокойся – я доставлю тебя туда.

Похлопав страдальца по плечу, капитан поднялся на палубу, оставив постанывающего Фемистокла в полумраке под палубой.

Глава 36

Город Смирна, в бухту которого они вошли, лежал на ионическом побережье. Основали его эллины – некое семя, принесенное ветром через Эгейское море. Однако этот факт не спас Смирну от разграбления, учиненного Ксантиппом. Фемистокл сам выслушивал показания его подчиненных, хотя реальность, как бывает всегда, отличалась от картин, нарисованных воображением пусть даже очевидцев. Смирна лежала к северу от острова Самос и поля битвы при Микале. Ксантипп еще не оправился от горя, когда привел флот в эту часть побережья. Ни время, ни война так и не притупили боль потери. Следы тех событий сохранились в разрушенных храмах и сожженных, до сих пор не восстановленных домах.

Заявлять о дружбе с Ксантиппом в этом месте Фемистокл наверняка бы не решился. Человек на какое-то время сошел с ума, но все же вернулся в Афины героем. Мало того, на Акрополе ему воздвигли статую! Он нахмурился и понуро опустил плечи. Не стоит осуждать другого за глупость толпы.

Чем ближе к берегу, тем сильнее Фемистокла одолевало беспокойство. Торговым судам не разрешалось бросать якорь в бухте для выгрузки груза. Им пришлось пробираться под парусом, имея на палубе только кормчего и капитана, которые и вели корабль. Часть команды забралась на мачту и повисла на рее, едва касаясь ногами тонкого каната. Казалось, они больше развлекаются, чем высматривают возможные опасности на курсе.

Фемистокл видел, как другого торговца буксировала шестивесельная портовая лодка, но его капитан от такого же предложения отмахнулся. Едва уловив дуновение ветерка, он привел корабль к причалу. С палубы бросили портовым рабочим тяжелые канаты, которые заскрипели, наматываясь на причальные столбы. Корабль выровнялся, все пришло в движение, но быстро стихло. Впереди у экипажа был тяжелый день – выгрузка амфор из трюма и переправка на берег. Наблюдать за их работой Фемистокл не собирался. Ему уже было не по себе. В толпе на берегу стояли персы и даже чиновники. Двое подошли к кораблю, чтобы оценить доставленный груз и получить взятку, которая здесь называлась местным налогом.

Когда-то Фемистокл и сам сражался в боевом строю с такими же персами с намасленными бородами и в стеганых одеждах. В толпе их было немного, но те, кого он увидел, были при оружии. Рука Персии простиралась до Смирны на западном побережье. Фемистокл стиснул зубы, расправил плечи и встал в очередь ожидающих высадки. С борта на берег перебросили дощатый мостик, тихонько поскрипывающий при малейших движениях корабля, жизнь на котором продолжалась, хотя его и пришвартовали.

– Спасибо, куриос, – сказал Фемистокл капитану.

Занятый обсуждением портового сбора, тот рассеянно кивнул. Фемистокл сошел по мостику, ступил на землю и сделал несколько неуверенных шагов. Он посмотрел на беседующих с капитаном персов. Нет, ему для осуществления задуманного нужен был кто-то поважнее. Денег оставалось немного, и их едва хватило бы на взятки и еду. Солнце обжигало шею, в горле пересохло, и отчаяние все ощутимее перевешивало надежду.

Он обратился к капитану, вмешавшись в переговоры так, что все трое повернулись к нему с хмурым видом.

– Извините, но у меня есть новости, которые должен услышать начальник порта, – объявил он.

– Скажи мне, и я передам, – предложил перс.

– Дело личное. Мне нужно поговорить с самым старшим начальником в этом городе.

– Тогда как это может быть личным? – спросил один из них, довольный собственной сообразительностью.

– А вот так, что, если он мне не поможет, для него это может закончиться очень плохо.

Улыбка исчезла, и персы смерили его оценивающим взглядом. Привыкший иметь дело с мелкими чиновниками, Фемистокл молча ждал.