– Пожалуйста, не уезжай!

Страх потерять Рихарда в одно мгновение затмил все остальное. Может, ей стоит просто пренебречь желанием родителей и остаться в Лауше? От этой мысли Ванде даже сделалось нехорошо.

Какое-то мгновение слышалась лишь весенняя капель таявшего снега, капли звонко падали в бочки для сбора дождевой воды позади дома.

– Почему бы тебе просто не поехать вместе со мной в Италию? – вдруг прошептал Рихард в волосы Ванды. – Выставка может быть полезна и для стеклодувной мастерской Хаймеров. Говорят, там можно завязать много деловых контактов. И это еще одна причина, по которой я хочу поехать туда, хотя я не стану говорить об этом Тойберу прямо в лицо. Но когда-нибудь моя мечта сбудется, и у меня будет много таких клиентов, как он. Я не желаю быть привязанным только к одному, ты понимаешь?

Ванда кивнула и положила голову ему на грудь. Она понимала это, да еще как! Хотя ей и удалось заинтересовать Карла-Хайнца Браунингера в продукции отцовской мастерской, в душе она все еще переживала. Первейшей задачей было найти новых клиентов. Только как это сделать? До сих пор это оставалось под большим вопросом.

– Мы вдвоем в Венеции…

Ванда горько вздохнула. Но прежде чем она успела влюбиться в картинку, которую нарисовало ей воображение, девушка отпрянула.

– Но Йоханна никогда не позволит мне такое! А мои родители и подавно! – произнесла она, не акцентируя внимания на том, кого имеет в виду: Рут и Стивена или Рут и Томаса Хаймера.

Рихард поцеловал ее в губы.

– И я могу понять их. Ты ведь еще несовершеннолетняя. И мы не женаты даже, иначе это дело выглядело бы совсем иначе…

В мечтах Ванда уже видела качающиеся в неярких солнечных лучах гондолы, как вдруг в голову ей пришла другая мысль:

– А далеко ли расположены Венеция и Генуя друг от друга?

Рихард пожал плечами.

– Понятия не имею. А почему ты спрашиваешь?

– Может, у тебя есть атлас, в котором мы могли бы это посмотреть? – спросила Ванда, заведомо зная ответ.

– Атлас? У меня? Как бы он у меня оказался? Но у твоей тетки он точно есть, Анна когда-то приносила его. Мы хотели узнать, далеко ли до Баварского Леса и до Шварцвальда, где тоже много стеклодувов. Мы собирались посетить их как-нибудь… – отмахнулся он. – Чего только не нафантазируешь во время длинной зимы. Но теперь расскажи, зачем тебе это?

Ванда тут же подавила приступ ревности, возникший после слов Рихарда.

– Ну, если я правильно помню, то Мария должна родить в мае. И вот я спрашиваю себя… Что, если я навещу ее как раз тогда? Если при родах будет помогать какой-нибудь член семьи, против этого ведь никто не станет возражать, правда?

Но и Йоханна, и Рут, и Стивен решительно возразили против этого. Даже Томас Хаймер смотрел на дочь еще мрачнее, чем обычно, когда Ванда рассказала ему о своем плане. Все заявляли, что молодой незамужней девушке не подобает путешествовать в компании мужчины, пусть даже их пути разойдутся сразу после пересечения итальянской границы. Ванда не упоминала, что после визита к Марии хочет приехать в Венецию к Рихарду. Она представляла, как придется самой покупать билет и путешествовать на поезде от Генуи в Венецию, и от этого ей становилось не по себе. О намерении пожениться тоже никто из них не упоминал. Ванда убедила Рихарда, что сообщать такую новость сейчас не стоит. Ее родители еще больше будут беспокоиться о непорочности дочери, если узнают о будущих планах Ванды. Она постоянно повторяла, как ужасно переживает за Марию, чтобы сосредоточить внимание родственников именно на ее желании посетить тетку. Ванду утешало то, что тут и врать-то особо не приходилось.

Провода от почтамта в Зонненберге до квартиры Рут в Нью-Йорке накалялись от телефонных разговоров. Мать уговорить не получалось, поэтому Ванда звонила даже Стивену в кабинет. Когда она услышала его голос, то чуть не разрыдалась. Потом она подробно рассказала, насколько ей жаль, что перед отъездом она его сильно обидела своим детским поведением. Стивену было тяжело ее успокоить. В конце концов Ванда все же смогла изложить ему свою просьбу: не сможет ли он замолвить за нее словечко перед матерью? Ей больше всего на свете хотелось навестить Марию. Стивен ответил, что вполне понимает беспокойство Ванды насчет тетки, но не был уверен, что вправе давать разрешение на такую поездку.

Ванда снова разревелась.

Спустя несколько дней в мастерской Штайнманнов-Майенбаумов появился посыльный. Из сумки он достал телеграмму, в получении которой должна была расписаться лично Ванда. Он не нашел ее на месте и, проклиная все на свете, поспешил по крутой дороге вверх до мастерской Хаймеров.

Ванда дрожащими руками взяла клочок бумаги и, затаив дыхание, развернула его. Девушка быстро прочла строчки и только после этого решилась выдохнуть.

Крик ликования пронесся по всему дому.

Рут и Стивен разрешили Ванде поехать в Италию, несмотря на сомнения. «Только ради Марии», – как они написали. Они также отправили значительную сумму денег почтовым переводом.

– Врач сказал, что боли в спине могут означать ранние схватки.

Патриция расправила простыню под Марией, а потом так плотно подоткнула покрывало по бокам под матрац, что Мария с трудом могла пошевелиться. Патриция задернула занавески, но в комнате все равно было светло и очень тепло.

Мария испуганно заморгала. Ранние схватки?!

– А что это значит? – Она посмотрела сначала на свекровь, а потом на усатого врача, который стоял на почтительном расстоянии от ее постели. Осмотр заключался в том, что он тщательно ощупал живот и спину Марии через ночную рубашку. И спустя две минуты все закончилось. После этого он быстро заговорил на итальянском с Патрицией, и Мария уже не уловила сути. Она расслышала лишь слово «complicazione».

– О каких осложнениях он говорил? – спросила Мария, когда Патриция промолчала.

– Ни о каких, тебе послышалось, – ответила Патриция.

Она не сказала Марии, что врач намекал на возраст роженицы.

– Доктор ди Темпеста рекомендует строгий постельный режим прямо с сегодняшнего дня. Иначе может возникнуть опасность, что ребенок родится преждевременно.

– Но я…

– Никаких «но»! – сурово перебила ее Патриция и кивнула в сторону врача, закончившего осмотр.

Мария беспомощно смотрела на мужчину, который закрыл сумку и уже собирался выйти из комнаты. У нее было еще так много вопросов! Если она правильно рассчитала, то ребенок должен был появиться на свет в конце мая. Но вдруг он родится раньше? Не повредит ли это ему? Может, лучше пригласить на роды врача? Если он сам говорит… об осложнениях.

Но свекровь отказывалась выполнить ее пожелание, несмотря на то что в последние недели стала заметно сговорчивее.

– Несколько веков подряд все женщины семьи де Лукка рожали сами, без чьей-либо помощи, только на тяжелые роды приглашали повитуху, – заявила свекровь Марии, когда та в очередной раз выказала беспокойство. Очевидно, Патриция считала Марию слишком чувствительной. И все же она вняла просьбам Марии и пригласила доктора для консультации. Марии пришлось поклясться могилой матери, что она не станет говорить ничего «безрассудного» в присутствии мужчины. Но теперь она волновалась о том, что что-то не в порядке, и это было важнее любых клятв. Она сорвала простыню и резко привстала в кровати.