Бросив одну трубку, Склянский схватился за другую:

– Алло, гараж? Склянский на проводе. Изя, надо подать к главному подъезду машину военного комиссара. Нет, не сам – человек поедет от меня. Так точно, в передвижную резиденцию товарища Троцкого. Да, в Москве, на Московском вокзале – но не в зале ожидания, ха-ха-ха, как ты понимаешь! И чтобы шофер знал все тамошние закоулки, понял? И прямо к составу чтобы, а то, не дай бог, подстрелит нашего героя дальняя охрана, ха-ха-ха! Тогда вместо него сам в Читу поедешь! Только не как товарищ Блюхер, а в кандалах, ха-ха-ха! Ну, все, даю отбой…

Дивясь про себя нынешним порядкам в Совете народных комиссаров, Блюхер сухо распрощался с деятельным Склянским и сбежал по лестнице, начиная уже жалеть о согласии на новое назначение. И чем мне в Одессе плохо было, на ходу подосадовал он. О крутом нраве наркомвоенмора и его персональном поезде слухи ходили один другого страшнее. Говорили, разумеется, не вслух, а только шепотом. И только между своими.

У подъезда Блюхера уже ждал вместительный закрытый «форд» с молчаливым шофером-латышом за баранкой. Почти все переднее стекло автомобиля было залеплено всевозможными пропусками и мандатами на право проезда куда угодно. Ничего не спрашивая, латыш дернул рычаг переключения скоростей, и машина стремительно зашлепала широкими шинами по московской брусчатке.

Хотя правительство молодой республики утвердило главные органы ее власти, ВЦИК и СНК, с сентября 1918 года верховным органом России стал именно Реввоенсовет и его председатель, Лейба Троцкий-Бронштейн. Несмотря на давнее знакомство и дружбу с Лениным, положение Троцкого нынче было двояким. Тяжелая болезнь Ильича практически отлучила его от руководства Республикой, в Кремле в открытую говорили о развернувшейся борьбе за власть. В качестве наследников Ленина упоминались Каменев, Зиновьев и Сталин. И конечно, их воинственный соперник – Троцкий.

Не без основания опасаясь, что в один прекрасный день конкуренты могут его физически устранить, Троцкий и завел себе этот поезд. Официальной мотивацией была необходимость быть ближе к вверенным его попечению войскам. На деле же «поезд смерти» был призван быть вне пределов досягаемости потенциальных и реальных противников. И не только…

Добившись утверждения доктрины красного террора как неизбежного спутника революции, следующий шаг на военном поприще Троцкий сделал, приступив к организации личного поезда[109]. Причем этот передвижной командный пункт военного министра не был обновленным или приспособленным для нужд революции наследством царского режима. В трудном и голодном 1918 году состав представлял собой самое совершенное по тем временам слово железнодорожной техники. В основном – американской.

В первоначальном виде эта «крепость на колесах» состояла из 12 вагонов. Обслуживали поезд 232 военнослужащих, в основном латыши. Для них были пошита спецобмундировка из черной кожи, на рукавах они носили металлические эмблемы, изготовленные на Монетном дворе. Помимо охраны, в поезде имелась многочисленная обслуга: врачи, шоферы, связисты и большое количество стенографисток. Утверждали, что подбор девушек поражал контрастностью: яркие блондинки и жгучие брюнетки. Таков уж был вкус у советского диктатора.

При персоне военного министра постоянно состояли два комиссара, имелись «свой» ревтрибунал и расстрельная команда (тоже из латышей). Экипаж поезда получал изрядное жалование, в четыре раза превосходящее установленное Комитетом обороны фронтовое довольствие командного состава.

Походный гараж «диктатора» РВС насчитывал несколько автомобилей заграничных марок. Со временем поезд Троцкого пополнился двумя открытыми платформами, на которых были закреплены аэропланы.

Техническая оснащенность состава соответствовала декларируемым Троцким задачам. Самой последней модели телеграф обеспечивал постоянную связь со своим заместителем. Почему Троцкий выбрал для должности заместителя доктора Ефраима Склянского, далекого от всякого рода военных дел, история умалчивает. Свой человек, пользующийся безграничным доверием наркомвоенмора, – вот и все, что знали в столичном Комиссариате.

Другим важнейшим средством связи была мощная импортная радиостанция, дающая Троцкому связь практически со всем миром. Посредством этой передвижной радиостанции Троцкий запрашивал себе все необходимое и получал самые последние разведданные из армейских штабов.

Красную армию Троцкий укреплял исключительно карательными мерами. В одном из его приказов говорилось: «если какая-либо часть отступит самовольно, первым будет расстрелян комиссар части, вторым – командир».

Хорошо потрудившись, Троцкий любил и хорошо отдыхать. Даже в самые трудные годы Гражданской войны он умудрялся ездить на курорты, на охоту и рыбалку. За его здоровьем постоянно следили несколько врачей.

Каждое прибытие наркомвоенмора на станцию назначения сопровождалось музыкой духового оркестра (в составе экипажа был и неплохой духовой оркестр). Впрочем, главный военный руководитель республики отнюдь не был завзятым меломаном. Музыка имела для него совсем не эстетическое, а сугубо практическое значение. Обычно по прибытии поезда сразу начинали работать походный ревтрибунал и расстрельная команда – благо проштрафившихся красноармейцев найти было не сложно. Ну а громкая музыка глушила залпы трехлинеек и пулеметные очереди.

Карающие органы действовали бесперебойно. Почти на каждой станции находился «виновный», совершивший тот или иной проступок, за который тут же получал «по заслугам». Кроме того, в поезде был организован политический отдел, который был занят проведением митингов и собраний. Часто на них выступал и сам наркомвоенмор. По многочисленным отзывам современников, он был прирожденным оратором.

В период Гражданской войны в сферу деятельности Троцкого входила и доставка подарков частям и красноармейцам, отличившимся в боях. В поезде для сего имелся специальный склад подарков. Не составит труда догадаться, откуда поступали эти подарки – женские и мужские часы, золотые и серебряные украшения, портмоне, портсигары… Все это было конфисковано у буржуев и чуждых элементов и с благословения Троцкого раздавалось достойным «ударникам фронта».

* * *

Тем временем автомобиль с молчаливым латышом подрулил к малозаметным воротам в районе Московского вокзала, и шофер нетерпеливо засигналил клаксоном. Тотчас же ворота широко распахнулись, часовые взяли под козырек, и машина устремилась мимо пакгаузов, каких-то непонятных железнодорожных сооружений с устрашающими вывесками типа: «Стой! Проход и проезд категорически запрещен!» и наконец остановилась у темно-серого состава из двенадцати вагонов.

К автомобилю, вынимая на ходу оружие, тут же бросились «преторианцы» Троцкого в черном кожаном обмундировании. Немного успокоившись при виде знакомого шофера, охрана переключила подозрительное внимание на Блюхера. Его мандат и командирское удостоверение разглядывалось с откровенно недоверчивым видом. Оглянувшись, Блюхер заметил на крышах окружающих железнодорожный тупик безликих зданий пулеметные гнезда и одиночных, не слишком маскирующихся стрелков. Чувствовалось, что подай кто-то из ответственных за безопасность «диктатора» знак – и любой враг будет мгновенно уничтожен.