А потом убили Карлоса.

Вы слышали, что я сказала? Карлос не погиб. Его убили. Это совершили намеренно. За его смертью стояла чья-то целеустремленная и злая воля. Ничего так и не удалось доказать, но я знаю, что его убили. Его у меня отняли. И я знаю, кто это сделал.

Простите… Меня охватили слишком сильные эмоции. Прошло так много времени — я половину жизни прожила без него, но вижу его так четко. Он приходит и становится совсем рядом со мной: я вижу текстуру его кожи — у него была ужасная кожа; я чувствую его запах — он пах как-то по-особенному, очень лично; сладко, как сахар. Сладко пахнущий сахарный человек. У его детей тоже это есть: сладкий пот. Я его слышу, я слышу тихое присвистывание, с которым он дышал через нос. Его сколотый зуб. Я вижу все в таких подробностях, и все же оно кажется нереальным. Таким же нереальным для меня, как Рио. Неужели я там и впрямь жила? Омочила пальцы в океане? Мы были вместе так недолго. Я прожила три жизни: до Луны, с Карлосом и после Карлоса. Три жизни — такие разные, что ни одна из них не кажется моей.

Мне все еще трудно об этом говорить. Я не простила. Я даже не поняла, в чем суть; почему я должна перестать чувствовать то, что на самом деле чувствую, почему я должна смириться с несправедливостью? Почему я должна принять на себя всю боль, которую ему причинили, и сказать: «Все это не имеет значения, Карлос, я простила»? Набожная ерунда. Прощение для христиан, а я не христианка.

Он проводил пятидневную инспекцию в новых зонах добычи в Море Дождей. С его ровером случилась неконтролируемая разгерметизация в Горах Кавказа. Неконтролируемая разгерметизация — понимаете, что это значит? Взрыв. Это случилось сорок лет назад, и наши инженеры были не так хороши, как сейчас, но даже тогда роверы были крепкими, роверы были прочными. С ними не случались «неконтролируемые разгерметизации». Это был саботаж. Маленькое устройство — а потом внутреннее давление все делает само. Я отправилась туда на спасательной шлюпке Воронцовых. Обломки ровера раскидало на пять километров. Даже нечего было собирать для переработки углерода. Слышите мой голос? Замечаете, какой он ровный и спокойный, как я подбираю слова — точно инструменты, щепетильно и практично? Это по-прежнему единственный способ для меня говорить о Карлосе. Я оставила там памятник: колонну из обработанного лазером титана. Она никогда не заржавеет, не потеряет цвета, не состарится и не покроется пылью. Она будет там стоять целую вечность. Думаю, это правильно. Это достаточно долгий срок.

Ты убил Карлоса ди Мадейраса Кастро, Роберт Маккензи. Я обвиняю тебя. Ты ждал, ты не спешил, и ты понял, как ранить меня сильнее всего. Ты уничтожил то, что я больше всего любила. Ты отплатил мне втройне.

Через три месяца родился Лукас. Я никогда не любила его так, как Рафу. Не могла. У меня забрали Карлоса и дали взамен Лукаса. Мне казалось, обмен несправедливый. И это неправильно, это противоречит истине, но человеческие сердца часто ошибаются. Но именно Рафа слышал, как я шепчу над его кроваткой имя убийцы отца; он был тем, кто вырос в этой тени, с ненавистью в душе. Корта режут. У нас все начинается и заканчивается нашим именем.

Рафаэл, Лукас, Ариэль, Карлиньос — маленький Карлос. Вагнер. Я не смогла быть доброй с этим мальчиком. Бывает такое: втемяшится что-нибудь в голову, оглянуться не успеешь — жизнь прошла, а идеи превратились в догмы. И Ариэль…. почему же я не… А, пустое. Инженером родился — инженером помрешь. Мне понадобилось прожить весь отпущенный срок, чтобы понять: жизнь — не та задача, которую можно решить. Мои дети — это достижения, которыми я больше всего горжусь. Деньги — на что мы здесь можем тратить деньги? Принтер побыстрее, пещера побольше? Империя? Там, снаружи, одна пыль. Успех? У него самый короткий период полураспада из всех известных веществ. Но мои дети: как думаете, я создала их достаточно крепкими, чтобы выдержать десять тысяч лет?

Йеманжа проложила через океан серебристую дорожку, и я шла по ней, пока не очутилась на Луне. Что мне нравится в ориша — их особенная мудрость: они предлагают не так уж много. Никакой святости, никакого рая, просто один-единственный шанс — и все. Упустишь его, и он уже никогда не появится снова. Так что лови момент, и сможешь дойти до самых звезд. Мне это нравится. Моя мамайн это понимала.

Моя история теперь закончена. Все прочее — чужая история. Но знаете что? Я не была заурядной. Я не была Джейн-аутсайдером. Я была чертовски замечательна.

Прошу прощения, сестра. Йеманже поступил экстренный вызов.

Первую линию охраны проходишь в двадцати километрах от Жуан-ди-Деуса. Может, ты едешь в поезде, в автобусе или ровере, а то и падаешь в капсуле БАЛТРАНа к приемной станции Изобилие-27, но твой транспорт, твой пассажирский манифест и тебя самого проверит ИИ службы безопасности Корта. Первая «растяжка» такая тонкая, что ты и не заметишь, как пересек ее. Если, конечно, не споткнешься.

Вторая линия охраны — не линия, а уровень, поле, которое покрывает каждый проспект и ярус, каждый пешеходный переход и лифт, каждый тоннель, трубу и шахту в Жуан-ди-Деусе. Боты — ползающие, карабкающиеся и летающие, от массивных копателей и спекателей до инспектирующих дронов размером с насекомое. Глаза, уши и чувства, которыми наделены только боты, направлены вовне, напряжены и приведены в боевую готовность.

Третий круг — персонал охраны, женщины и мужчины в костюмах отточенного стиля и с еще более отточенными ножами, а также другим оружием, с бо́льшим радиусом действия, способным уничтожить убийцу, биологического или машинного, до того как он приблизится на расстояние убийства. Яды, воздушные дроны, шокеры, запрограммированные насекомые. Эйтур Перейра не жалел денег. Его арсенал — лучший на Луне.

В центре всех этих кругов лежит Ариэль Корта — в искусственной коме, в отделении интенсивной терапии больницы «Носса Сеньора Апаресида».

Корта явились со всех четырех сторон Луны. Доктора тверды в своем отказе допустить семью в отделение интенсивной терапии. Там не на что смотреть. Красивая женщина на койке жизнеобеспечения, утыканная трубками и проводами, боты-сенсоры и сканеры вьются над ее телом, словно мудры из индусского танца. Бейжафлор висит над ее головой. Адриана переселила свою свиту в Жуан-ди-Деус. «Корта Элиу» реквизировала комнаты на уровне, расположенном выше отделения интенсивной терапии. Их обитателям хорошо заплатили; по необходимости, перевели в другие больницы, перевезли за счет Корта с самым оптимальным уходом из возможных, лучше прежнего. Слуги из Боа-Виста печатают мебель и ткани, объявляют тендеры по организации питания. Новостники и профессиональные сплетники разбили лагерь снаружи больницы. Эйтур Перейра уже поймал тридцать шпионских дронов.

Фамильяры сообщили подробности об атаке и понесенном ущербе, но Корта чувствуют себя удобнее и увереннее, повторяя, слыша, обновляя случившееся друг другу. Этакая литания убийцы.

— Костяной нож, — говорит Адриана Корта.

— Он пронес его прямо через сканеры на вечеринке, — говорит Рафа. Он прибыл из самого Тве; три прыжка БАЛТРАНом. Он невозмутим; вид ухоженный, одежда и обувь в порядке, волосы безупречны, невзирая на уничижительный характер баллистической транспортировки. — Они ничего не засекли.