Скоро они миновали склады, где масса пестро одетого народа сновала между кораблями и огромными амбарами, перетаскивая туда свои товары. Таможенник покрикивал на толпу, а шедший рядом с ним командир охраны щедро раздавал тумаки рабам и ремесленникам. Федор не делал резких движений, но лихорадочно размышлял, как бы ему избежать обвинений в шпионаже в пользу Рима. А то еще и в самом деле повесят. Не затем он здесь оказался, чтобы сразу угодить в преступники.

Но тут случилось чудо. Иначе и назвать нельзя. У самой башни располагался небольшой рыночек, где торговцы со всех концов света перед отплытием распродавали, похоже, все, что не успели реализовать за время пребывания в Карфагене. У одного из развалов стоял Акир, собственной персоной, в синей тунике и яростно торговался из-за десятка богато отделанных слоновой костью кинжалов с каким-то смуглым человеком в расшитом хитоне с узкой заплетенной бородкой. «Скорее всего, египтянин», — решил Чайка, тем более, что он когда-то видел похожего на базаре в Афинах. Хотя мог и ошибиться.

Когда эскорт пленного морпеха поравнялся с местом бойкой торговли и, повернув, направился к высоченной, метров двадцати, крепостной башне, Федор заорал изо всех сил, так, что охранники схватились за мечи:

— А-киии-р!

Конвоиры остановились, воззрившись на странного римлянина, но убивать не стали, поскольку он никуда не бежал. Слуга Магона вздрогнул и обернулся. Несколько секунд он смотрел на Федора, наконец, узнал, а потом, забыв про кинжалы, бросился к солдатам, которые, толкнув пленника в спину и предложив заткнуться, продолжили путь к башне.

Акир, растолкав других торговцев, забежал вперед, догнал таможенника и начал что-то быстро лепетать по-финикийски. Федор разбирал лишь отдельные слова вроде «зачем» и «этого достойного человека». Перед самой башней таможенник нехотя становился, видимо, признав слугу сенатора. Акир отвел его в сторону и после коротких переговоров, в течение которых в ладонь бдительного таможенника перекочевало несколько монет, ухитрился освободить Федора.

— Что же ты сразу не сказал, что спас жизнь нашему великому Магону? — удивился таможенник, велев охранникам расступиться.

— Вы бы мне все равно не поверили, — ответил Федор. — Ведь я так похож на римлянина…

— Это верно, — с кривой усмешкой согласился чиновник. — Надеюсь, ты не держишь на меня зла?

— Ничуть, — уверил его радостный морпех. — Вы выполняли свой долг.

С тем и расстались. Акир, абсолютно забыв про кинжалы, так и не сторгованные им у египтянина, повел Чайку в город, расспрашивая его на ходу обо всем, что случилось с тех пор, как они столь трагически расстались, и не обращая внимания на неприязненные взгляды, бросаемые прохожими на одежду беглого опциона. Федор отрывисто рассказывал, но то, что он видел вокруг, интересовало его гораздо больше. Он едва успевал вертеть головой.

— Большой у вас, наверное, рынок, — вскользь заметил Федор, желая как-то потрафить Акиру за помощь, — столько кораблей стоит в порту.

— О, у нас самый лучший рынок во всем Обитаемом мире! — воздел руки к небу Акир. — На наших складах, а ты их наверняка разглядел, есть все, что пожелаешь. Масло из Греции, сладкие вина с Родоса, тончайшие ткани с близкой Мальты. А еще серебро из Испании и железо из страны северных галлов. Жители Сахары везут к побережью рабов и слоновую кость. А еще драгоценные камни, страусовые перья, и дерево. Есть даже соль! В Карфагене много мастеров, и потому самые известные золотые украшения делают именно здесь.

Акир прервался на мгновение и с достоинством закончил:

— Многое из этого добра привезли из дальних стран корабли моего хозяина.

Миновав крепостную стену сквозь открытые ворота, они попали в город. Как попутно объяснял словоохотливый Акир, их маршрут пролегал через самый центр старого города, и его первым строением являлась цитадель Бирса. С тех пор, как царица Элисса ступила на эти благословенные земли, город вырос в три раза, что являлось несомненным знаком благоволения богов к Карфагену, процветавшему от занятия благородной торговлей.

У подножия Бирсы — так назывался тот живописный холм, который Федор узрел еще на подходе к гавани — вольно раскинулся форум, широкая, мощеная камнем площадь, куда сходились три улицы, запруженные сейчас народом. Вдоль этих городских артерий теснились семиэтажные дома, и Федор, глядя на них, удивленно покачал головой. В Риме тоже хватало высоких строений, но такого размаха еще не наблюдалось.

— Кто здесь живет? — спросил любознательный морпех, рассматривая уходящие вверх стены, аккуратные окна и ступеньки у ближайшего входа.

— Ремесленники, мелкие торговцы и прочий работящий люд, — отмахнулся Акир, вздохнул и добавил, посмотрев на спутника. — Как обрадуется хозяин, когда узнает, что ты выжил. Ведь тогда утонула половина каравана. Много людей забрали к себе боги. Но о тебе он часто вспоминал. Говорил, что не смог вернуть тебе долг, и это его огорчало.

— Ему еще представится такая возможность, — заверил собеседника Федор и указал на вершину Бирсы, увенчанную величественным пирамидальным зданием. — А как называется тот храм?

— Храм Эшмуна, — ответил Акир и пояснил. — Это бог здоровья и врачевания.

— Хороший бог, — кивнул Федор, придерживая тогу.

Оставив позади дома, в которых жили «представители среднего класса», морпех в римской одежде и приказчик сенатора направились по одной из улиц дальше. Акир заявил, что путь их будет недолгим. Прямые проспекты со столь же высокими зданиями, берущие начало от форума, разбивали город на правильные прямоугольники. Во всем чувствовалась рука талантливого архитектора, и Федору даже вспомнились почти забытые слова «ландшафтный дизайн».

Миновав несколько таких «правильно» застроенных кварталов, они словно попали в другой мир. Многоэтажные дома внезапно сошли на нет, и взору морпеха предстал квартал особняков и вилл, утопающих в зелени садов. Акир направился к воротам одного из таких строений, высившегося пирамидой посреди парка. Это была огромная вилла, или, скорее, многоярусный дворец с украшенными колоннами и башенками этажами. У ажурных ворот стояли стражники в полном вооружении, с удивлением воззрившиеся на римлянина, спокойно разгуливающего посреди Карфагена.

— Что же ты остановился? — окликнул Акир замершего перед входом морпеха и зашагал прямиком ко дворцу, не обращая внимания на охранников, — Сенатор сейчас дома, и я хочу побыстрее сообщить ему радостную весть о твоем возвращении.

— Твое повествование убеждает меня в том, что я не ошибся в тебе, — проговорил Магон, отпив вина из массивной золоченой чаши, инкрустированной драгоценными камнями. — Время расставило все по местам. Я рад, что ты выжил и помогу тебе начать жизнь в Карфагене. А опыт римского легионера может тебе очень скоро пригодиться.

Федор слушал, не перебивая.

— Конечно, я не смогу сразу сделать тебя суффетом,[105]— улыбнулся умудренный жизнью сенатор, — но кое-что в моих силах. Чего ты хочешь — торговать или воевать?