Шрифт:
Интервал:
Закладка:
…Примерно то же самое, но более жестко и безоговорочно утверждал один из знакомых Тойре даскайлей. Именно он, костлявый, угловатый Мэрсьел М'Осс со своей реденькой козлиной бородкой и водянистым взглядом, взял Найдёныша к себе в махитисы.
«Поглядим, — пообещал он Мудрому, — будет ли толк из твоего мальчика. Староват он, вообще-то, ну да ладно. То, что он был Непосвященным даже… м-м-м… любопытно».
Тойра только усмехнулся. Он знал (и теперь, во сне, об этом узнал и Фриний), что М'Осс обожал сложные задачи и разного рода эксперименты. Будущим монахам «ставили» некий определенный взгляд на мир — так «ставят» удар мечнику или правильную посадку на коне кавалеристу. Не сломать, но изменить мнение мальчика о мироустройстве показалось даскайлю заманчивой задачей. На это Тойра и рассчитывал.
Второй же причиной, по которой Мудрый выбрал именно Хайвурр, был некий домик в безымянной деревушке рядом с городом — точнее, не сам домик, а его хозяйка.
Но об этом Найдёныш узнал только следующим летом, когда впервые услышал о «каникулярной главе» из устава эрхастрии и готовился все три месяца «отдыхать» в поте лица своего. Впрочем, это сулило и некоторые приятные моменты.
С самого начала обучения у Найдёныша не было ни одной свободной минутки, чтобы заняться рисованием. Порой он даже жалел о днях в монастыре, где всё-таки ему удавалось выкраивать время на художества.
«Teбe придется очень постараться, чтобы стать хотя бы посредственным чародеем», — как бы между прочим заметил, беря его к себе в махитисы, даскайль М'Осс.
По своему обыкновению, он несколько преуменьшил. режим обучения и количество знаний, которые Найдёнышу следовало как-то разместить в своей голове, были невообразимыми. С утра до обеда в классах, после обеда несколько часов на самостоятельные занятия, потом — в лабораториях, после ужина — час на самооценку и кое-какие психические упражнения, которые следует выполнять индивидуально. И — сон, который тоже не принадлежит тебе, потому что даже во сне ты обязан работать, ибо одним из основных заданий махитисов-первогодков было научиться подчинять себе мир сновидений. Но — «прежде, чем что-либо подчинить, следует овладеть собственным телом и, что намного важнее, собственным разумом» («О неявных связях в мире», гл. 2).
Изредка перед сном Найдёныш доставал из футляра рисунки и разглядывал их, порой добавляя штрих-другой, но и только. Нет-нет, идей, что и как рисовать, у него хватало… поначалу. Но день за днем, неделя за неделей все эти вызубренные списки жаропонижающих трав, усвоенные за месяц тома по истории, опыты, гимнастика, «similia similibus evocantur», «взболтайте и поставьте на „ледяной“ огонь», «руки во сне, я обязательно должен увидеть во сне свои руки…» — всё это по капле выжимало из него саму мысль о рисовании. «Не сегодня, завтра… или на следующей неделе… через месяц… когда выучу до конца „Бестиарий“ Улширда… потом… когда-нибудь потом».
Однажды у него выдался-таки свободный часок, и Найдёныш, предвкушая, как будет рисовать, медленно достал и разложил на столике рядом с кроватью рисунки и чистые листы. Взял в руки карандаш, решил, что нужно его заточить, потом сходил выбросил крошки, потом еще раз пересмотрел листы, провел несколько линий, стер одну, затем другую… выронил карандаш.
«Я не знаю, что рисовать!»
Когда они с Тойрой еще только подъезжали к Хайвурру, Найдёныш был изумлен тамошней архитектурой, тем, как массивное могло быть одновременно изящным, громадное — хрупким; поражен соседством узких улочек и просторных площадей, крытых рынков, храмов, самой различной формы лавчонок, притулившихся к их стенам, прораставших, казалось, как грибы после дождя, стоило только отыскаться свободному пятачку…
«Та еще мешанина, — усмехнулся Тойра, когда Найдёныш поделился с ним своими впечатлениями. — Тут когда-то был город пралюдей, и во время Второго Нисхождения ему чудом удалось уцелеть. Сперва здесь продолжали жить хэллане, но потом их вытеснили за Хребет, а город достался потомкам Бердальфа. Те кое-что подновили со временем, конечно, начали возводить новые постройки. В Третье Нисхождение Хайвурру пришлось несладко, но он выстоял, хотя многие кварталы превратились тогда в руины. Иногда, глядя на какой-нибудь дом или храм, и не подумаешь, что он стоял здесь триста или пятьсот лет назад».
Этот рассказ натолкнул Найдёныша на идею нарисовать Хайвурр таким, как его описал Тойра: чтобы на одних и тех же улочках соседствовали прошлое и настоящее. Он уже даже мысленно сделал некоторые наметки. Начать собирался со зданий эрхастрии, которые, оказывается, едва ли не самые древние в городе. Не все, конечно; те же башни: Снежная, Орлица и Свеча Вдовы, — построены намного позже. Но башни — это так, только мизерная часть эрхастрии, основные помещения которой расположены под землей.
«Чародейством люди занимались издавна, — говорил, размеренно покачиваясь в седле, Тойра. — И те из них, кто приплыл в Ллаургин на кораблях Бердальфа, были ничуть не хуже своих предшественииков-пралюдей — чародеи с Востока попросту были другими. Но смогли найти места, наиболее подходящие для своих занятий, ведь прежде в подвалах Хайвуррской эрхастрии чародейство творили пралюди. Так что нижние, подземные этажи — самая древняя часть города, его сердце. Хотя мало кто, кроме чародеев, об этом знает».
Даже, понял Найдёныш, не все махитисы догадывались об этом. Их, первогодков, поселили на втором этаже Орлицы, а под землю водили лишь изредка, на отдельные занятия. Но и тех хватило воображению Найдёныша: низкие сводчатые потолки из черного камня, какие-то непонятные пометки на стенах, двери, всегда запертые за увесистые засовы… Даскайль, которому предстояло провести очередной урок, всегда подолгу громыхал связкой ключей, прежде чем отпереть такую дверь. И Найдёныш подсознательно вжимал голову в плечи и оглядывался по сторонам, ему казалось, что этот грохот может разбудить кого-нибудь… кто живет во тьме… кого совсем не следует будить. Другие махитисы тоже оглядывались, не только девчонки (которых было раза в четыре меньше, но которых всё-таки брали в обучение — это очень удивило Найдёныша), оглядывались и мальчики… правда, все они были младше его. Обычно в махитисы отдавали детей восьми-девяти лет, а Найдёныш попал в эрхастрию, уже когда ему стукнуло одиннадцать; но, как и малышня, он трепетал перед чернотой коридоров и таинственными гулкими колодцами винтовых лестниц, по которым им пока что ни разу не доводилось спускаться.
Всё это: лестницы, двери, страх в напряженной спине мальчика, что стоит с краю группы махитисов, — Найдёныш и собирался набросать в первую очередь. Город у него был задуман как срез пространства и времени, где непрозрачность стен и невозвратность прошлого не имеют
