– Вот он, – прошептал акустик. Манкузо показал на динамик. Джоунз отрицательно покачал головой.

– Сигнал слишком слабый, шкипер. Я сейчас едва его слышу. Думаю, он примерно к северу от нас, но мне потребуется время.

Манкузо посмотрел на стрелку громкости, на которую указывал Джоунз. Она была почти на нуле. Примерно каждые пятьдесят секунд стрелка чуть-чуть вздрагивала. Джоунз быстро писал.

«Проклятые фильтры заглушают часть шумов! Нужны более качественные усилители и хорошие ручные регуляторы фильтров!» – было написано на странице блокнота.

Манкузо сказал себе, что все это выглядит довольно нелепо. Он наблюдает за Джоунзом, как наблюдал за женой, когда она рожала Доминика, и регистрирует движения стрелки, как тогда регистрировал родовые схватки. Но тогда он не испытывал такого волнения. Как говорил он своему отцу, не было оно и таким, какое охватывает тебя в первый день охотничьего сезона, когда ты слышишь шорох листьев и понимаешь, что это не шаги человека. Сейчас его волнение было намного большим. Он охотился за людьми, которые походили на него и находились в подлодке, такой же подлодке, как и эта…

– Становится громче, шкипер. – Джоунз откинулся на спинку кресла и закурил сигарету. – Идёт в нашу сторону. Считаю, его курс три-пять-ноль, даже, скорее, три-пять-три. Все ещё едва слышно, но это точно наша цель. Мы нашли его. – Джоунз решился на дерзкий поступок. В конце концов, он заслужил определённую скидку. – Будем ждать или начнём преследование?

– Будем ждать. Иначе можем спугнуть. Дадим ему подойти как можно ближе, а сами устроим нашу знаменитую имитацию чёрной дыры в воде. Затем поплывём за ним, намылим ему хвост. Мне нужно, чтобы поставили новую плёнку на записывающее устройство, и пусть компьютер ВС-10 проведёт сканирование алгоритмов обратной связи. Прочитайте инструкцию, чтобы обойтись без уже обработанных алгоритмов. Этот контакт необходимо подвергнуть анализу, а не интерпретации. Прогоняйте запись каждые две минуты. Мне нужен его акустический почерк – записанный, просчитанный, разобранный по косточкам. Мне нужно узнать о нём все, что только возможно: шум движителя, почерк силовой установки и всё остальное. Я хочу точно знать, кто это.

– Это русская подлодка, сэр, – заметил Джоунз.

– Да, но какая? – улыбнулся Манкузо.

– Слушаюсь, капитан. – Джоунз понял, что нужно Манкузо. Он останется на вахте ещё два часа, но конец был близок. Почти. Манкузо сел рядом, надел запасную пару наушников и взял сигарету из пачки Джоунза. Капитан пытался покончить с курением уже месяц, но лучше начать это на берегу.

Теперь на Райане была форма офицера Королевского флота. Впрочем, только временно. Очередным доказательством стремительности развивающихся событий было то, что у него оказался только мундир и две рубашки. Весь этот его гардероб находился сейчас в чистке, а тем временем он облачился в брюки, изготовленные в Англии, и в свитер. Ничего удивительного, подумал он, никто даже не знает, где я нахожусь. Обо мне просто забыли. От президента ничего не поступало – впрочем, Райан и не рассчитывал на это, – а Пейнтер и Давенпорт просто выбросили из головы, что он когда-то был на «Кеннеди». Грир и судья занимаются своими делами и время от времени посмеиваются про себя, думая о том, что Райан наслаждается приятным круизом за казённый счёт.

Однако круиз не был приятным. Оказывается, Джек так и не сумел избавиться от морской болезни. «Инвинсибл» находился сейчас у побережья Массачусетса, ожидая появления русского надводного флота и энергично разыскивая советские подлодки в отведённом англичанам районе. Авианосец описывал круги в океане, волны которого никак не успокаивались. Все, кроме него, были заняты делом. Лётчики взлетали дважды в день – а то и чаще, – совершая совместные полёты с американскими лётчиками с береговых авиабаз. Корабли практиковались в тактике надводных морских боев. Как сказал за завтраком адмирал Уайт, все это походило на продолжение учений «Ловкий дельфин». Райану не нравилось бездельничать. Конечно, все относились к нему предупредительно. Более того, гостеприимство казалось даже чрезмерным. У него был доступ в командный центр, и когда он наблюдал за тем, как англичане преследуют подводные лодки, ему объясняли все настолько подробно, что он действительно понимал никак не меньше половины.

Сейчас он сидел один в походной каюте Уайта, ставшей его постоянным местом проживания на борту авианосца. В своё время Риттер предложил ему исследование ЦРУ под названием «Потерявшиеся дети: психологический портрет перебежчиков из стран Восточного блока», и Райан предусмотрительно сунул его в свою сумку. Это была толстая брошюра в триста страниц, составленная комиссией психологов и психиатров, работающих на ЦРУ и другие специальные ведомства, с целью помочь перебежчикам адаптироваться к жизни в Америке и, Райан в этом не сомневался, направленная на то, чтобы выявить слабые места ЦРУ, угрожавшие его безопасности. Нельзя сказать, что таких мест было много, но управление всегда работало так, что левая рука там не знала, что делает правая.

Райан не мог не признать, что документ был очень интересным. Раньше он никогда не задумывался над тем, почему люди обращаются за политическим убежищем. Ему казалось, что по другую сторону железного занавеса происходит столько неприятных событий, что всякий разумный человек готов воспользоваться первой же возможностью, чтобы скрыться на Западе. Все, однако, оказалось не так просто, совсем непросто. Каждый выбравший свободу был индивидуальностью, и все они имели различную мотивацию. Тогда как одни, сознавая недостатки строя, стремились к справедливости, свободе вероисповедания, возможности развиться как личности, другие просто хотели разбогатеть, начитавшись о том, как алчные капиталисты эксплуатируют народные массы, и решив, что вовсе неплохо стать эксплуататором. Райан нашёл эту точку зрения интересной, хотя и циничной.

Ещё был тип перебежчика, который выдавал себя не за того, кем он был на самом деле, его стремились внедрить в ЦРУ с целью получения информации. Такого рода перебежчики оказывались двоякого рода. Случалось, в эту категорию попадали и настоящие перебежчики. Америка, с улыбкой подумал Райан, слишком привлекательная страна для человека, который всю свою жизнь провёл в условиях серой советской действительности. В большинстве же своём люди, которых внедряли, были опасными врагами. По этой причине перебежчики никогда не пользовались доверием. Никогда. Человек, решившийся на такой шаг однажды, может сделать это снова. Даже идеалисты, покинув родину, испытывают сомнения и угрызения совести. Один из психологов заметил, что самым тяжёлым наказанием для Александра Солженицына было то, что он оказался в изгнании. Для патриота, вынужденного жить вдали от дома, страдания были мучительнее тех, которые он пережил в ГУЛАГе. Это показалось Райану странным, но достаточно убедительным.

Остальная часть брошюры касалась проблемы адаптации перебежчиков. Не один советский перебежчик совершил самоубийство после нескольких лет жизни в Америке. Некоторые оказались просто не способны жить в условиях свободы, подобно тому как заключённые, проведя много лет в тюрьме, часто не могут жить без строго регламентированного контроля за ними и совершают новые преступления, чтобы вернуться в привычную обстановку. За многие годы ЦРУ накопило немалый опыт и разработало способы решения этой проблемы, и в приложении указывалось на то, что заметна тенденция к резкому сокращению таких случаев. Райан продолжал читать. Готовясь к защите докторской диссертации в Джорджтаунском университете, он тратил то немногое свободное время, что у него оставалось, на посещение лекций по психологии. И он вынес серьёзное подозрение, что психологи вообще-то мало разбираются в том, что происходит в душе человека. Они собираются на разного рода конференции, вырабатывают какие-то единые мнения по различным вопросам и потом ими пользуются… Райан покачал головой. Его жена нередко тоже говорила нечто подобное. Хирург-офтальмолог, она работала по программе обмена в одной из лондонских больниц. В силу своей профессии Кэролайн Райан видела все проблемы только в чёрном и белом цвете. Если у кого-то возникали проблемы со зрением, то она либо могла помочь, либо не могла. А с человеческой психикой всё обстоит гораздо сложнее, подумал Райан, перечитав брошюру, и каждый перебежчик требует индивидуального подхода, потому что в каждом случае это особая личность, и с ним должен работать человек, имеющий достаточно времени, чтобы понять его и дать совет. Интересно, гожусь ли я для такой работы? – подумал он.