стихотворение, прочитанное Висенте, тоже отличалось от предыдущих, и именно оно пришлось Гонсало по душе больше всего:

ветер – мужского рода

как гром и луч

а метель (невиданная мною)

и изморозь (знакомая моя)

а также морось (просто снег с дождем)

и буря – женского все рода

как лампа или стол

как слово «слово» в испанском языке

а также «авокадо» но «лето» – нет

как и «зима» она мужского рода

и «осень» – он по-нашему

но ведь весна – она

зато землетрясенье – он

как татуировка и родинка

а веснушка – она

как рана и дождевая капля

но капельница – он

а ноготь рода женского

мужского – кусачки для ногтей

но жестянка – она

а нож консервный – он

как и нога или пинок

но женского – ночь и полночь

зато мужского – день и полдень

а тень – она но солнце – он

и тело и пространство

однако женского рука и блузка

зато нога ведь – он

ботинка след – она

желание – мужского рода

довольно игрищ со словами

мое желанье – больше не играть

впредь не играть словами

желание одно – словами

отныне не играть

– Оно мне очень нравится, – сказал Гонсало.

– Правда?

– Ага.

Гонсало принялся нахваливать достоинства стихотворения так, будто его сочинил другой автор, отсутствующее третье лицо, поэт, которым оба они восхищаются. Висенте с облегчением улыбнулся, но попросил проанализировать конкретные строки, указать, что ему не нравится и что было бы лучше изменить.

– Как ты считаешь, стоит послать его американке или нет? – спросил вдруг Висенте.

– Конечно, – сказал Гонсало.

– Мне все еще кажется, что стихотворение слабовато, оно мне не нравится. То есть не хочу я так писать.

– Так – это как же?

– Ну, всякие там любовные поэмы.

– А какие хочешь?

– Серьезные стихотворения, честные, вынуждающие меняться меня самого, такие, чтобы они преображали меня. Понимаешь?

– Ну да.

– Поэтому лучше не отправлять ей это.

– Нет, отправь. Но если считаешь, что мое мнение может тебе помочь, я готов вместе перечитать его и отредактировать. В любой день по твоему выбору. И мы можем почитать других поэтов и обсудить что-нибудь.

– И ты прочтешь мне свои новые стихи, – добавил Висенте.

– Я намерен вернуться к поэзии исключительно для того, чтобы было что тебе показать, – пообещал Гонсало.

– Постарайся написать хорошие.

– А если получатся плохие, ты скажешь мне об этом.

– Идет, – согласился Висенте.

Была почти полночь, уже никто не смотрел футбол; официант включил музыку громче – звучало что-то в стиле реггетон[64], – и Гонсало с Висенте пришлось повышать голос, чтобы продолжить разговор. Они прекрасно проводили время, смеялись до упаду, не задумываясь о том, что ждет их дальше, – сейчас им это было безразлично. И мне неизвестно: быть может, Гонсало, вдохновившись, вновь примется за стихи, снова станет чилийским поэтом. А может, Гонсало и Висенте подружатся, будут время от времени встречаться, чтобы потолковать о поэзии. Или Висенте отправится в путешествие на поиски Прю или кого-то другого и никогда не вернется домой. Или останется в Сантьяго навсегда, как и Гонсало, и они будут встречаться, или рассорятся и потеряют друг друга из виду, и снова не будут видеться неделями, в течение двадцати лет, а то и никогда. Быть может, иногда они будут встречаться, этак раз в два года или случайно – на презентациях книг, на митингах, концертах, в аудиториях; их встречи будут неловкими и немного грустными, пока они внезапно просто не перестанут здороваться друг с другом.

Надеюсь, они все-таки не упустят друг друга из виду, что соответствует счастливому финалу повествования, и мне даже хочется продолжать писать о них, пока я не настрочу тысячу страниц, дабы убедиться: минимум на тысяче страниц Гонсало и Висенте не расстались окончательно. Хотя это означало бы вынесение им приговора, лишение права выбора судьбы и воли, поскольку вполне вероятно, что они хотят перестать видеться, что для одного из них, наверное, для Висенте, или для обоих, это и есть наилучший выход.

Ни я, ни кто-то другой никогда этого не узнаем, потому что все заканчивается здесь, и заканчивается по-доброму, как во многих любимых нами книгах, если бы мы предусмотрительно вырвали из них последние страницы. Мир разваливается на части и всегда все летит к чертям, и почти постоянно мы причиняем боль своим близким, которых любим, или они нестерпимо ранят нас. Кажется, нет никаких оснований надеяться на лучшее, однако, по крайней мере, эта история завершается хорошо здесь и сейчас, сценой встречи двух чилийских поэтов, которые смотрят друг другу в глаза и посмеиваются. Им не хочется покидать бар, и они заказывают еще по кружке пива.

г. Мехико, 21 февраля 2019 г.

Примечания

1

Здесь: «Я теряю терпение»; дословно – религию. (Прим. перев.)

2

«Я ласкаю себя». (Прим. перев.)

3

Старшая дочь бывшего диктатора Чили Аугусто Пиночета. (Прим. перев.)

4

Роберто Себастьян Матта – выдающийся чилийский художник-сюрреалист, лидер латиноамериканского арт-авангарда. (Прим. ред.)

5

Известная гравюра на дереве японского художника Кацусики Хокусая. (Прим. перев.)

6

Популярная книга Уэйна Дайера по оказанию самопомощи. (Прим. перев.)

7

Чилийская актриса и театральный режиссер итальянского происхождения. (Прим. ред.)

8

Чилийская актриса польского происхождения, известная также как Кэтти Ко. (Прим. ред.)

9

Музыкальный стиль и танец Доминиканской Республики. (Прим. перев.)

10

Крепкий алкогольный напиток, разновидность бренди. Популярен в Чили и Перу. (Прим. ред.)

11

Висента – женское имя, Висенте – мужское. (Прим. перев.)

12

Национальное блюдо Перу из свежей сырой рыбы. (Прим. перев.)

13

Сальвадорский поэт-коммунист. (Прим. перев.)

14

Padrastro. (Прим. ред.)

15

Традиционный в Чили рождественский алкогольный напиток. (Прим. перев.)

16

В переводе – «оберег». (Прим. перев.)

17

Популярная аргентинская певица и актриса. (Прим. ред.)

18

Жирдяй. (Прим. перев.)

19

Древняя китайская головоломка, состоящая из семи плоских фигур, которые складывают определенным образом для получения другой фигуры. (Прим. ред.)

20

«Facebook/Instagram» – проект Meta Platforms Inc., деятельность которой в России запрещена.

21

На испанском – «лев». (Прим. перев.)

22

Роберто Боланьо Авалос (1953–2003) –