Бледный Измайлов, с красным следом пощечины на лице обернулся ко мне. Штабс-капитан открыл было рот, видимо собираясь поблагодарить меня за совместные приключения и предоставленную возможность за столь краткие сроки познакомиться со многими интересными людьми. Но его прервала вдруг вернувшаяся светлейшая княгиня. Или герцогиня, если ориентироваться по обращению «ваша светлость».

— Что за девушка в медблоке, капитан? — сходу поинтересовалась женщина.

— Зоряна Смит, житель протектората с низкой социальной ответственностью, эвакуированная нами из посольства Ганзы в Волынском протекторате связи с опасностью для ее жизни.

— Эвакуированная. Из посольства Ганзы, — медленно проговорила ее светлость.

— Так точно.

— В Волыни нет посольства Ганзы.

— Эвакуированная из резиденции, считающейся неофициальным посольством Ганзы.

— Ганзейцы против не были? — иронично приподняла бровь женщина.

— Мне пришлось быть убедительным, — сдержанно ответил Измайлов.

Стоявший за спиной женщины господин в деловом костюме в этот момент шагнул вперед, тихим шепотом привлекая ее внимание. В его руке засветилась проекция ассистанта, и я со своего места смог увидеть горячие новостные кадры, снятые с борта вертолета, который парил над развалинами особняка Нидермайера.

Посмотрев мельком на экран, женщина перевела взгляд на Измайлова и даже не нашлась сразу, что сказать. Лишь покачав головой, она открыла рот, потом закрыла, а после снова посмотрела на экран. Там уже кадры новостей сменила текстовая информация, явно из открытой только что почтовой рассылки. По мере чтения брови хозяйничающей на яхте дамы поползли вверх.

— Пойдем, в медблок проводишь, — обратилась женщина к капитану. Словно отвечая на невысказанный вопрос, ее правая руку окуталась языками зеленого пламени силы. Зеленый цвет, стихия жизни, которой оперировали целители.

На меня, к счастью, внимания так никто и не обратил. Нет, конечно мне не сложно отвечать за свои решения и поступки, и я спокойно могу посмотреть в глаза что Измайлову, что этой незнакомой мне даме. Вот только спокойствие я тоже люблю, так что пусть разбираются пока сами. Мне еще как минимум с фон Колером разговаривать, и даже не знаю, сойдет ли мне с рук все то, во что вылился мой визит в протекторат.

Через полчаса часа я расположился на застекленной части верхней палубы со стаканом безалкогольного мохито. Предупредительный стюард был совершенно не заметен, но стоило лишь напитку закончиться, а мне подумать о том, что было бы неплохо повторить, второй стакан уже появился на столе.

Присутствие Зоряны почувствовал сразу, как только она появилась в ресторане. Оборачиваться не стал, тем более сейчас наблюдал за тем, как над кормой яхты парит конвертоплан, в который споро грузятся конфедераты. Машина также принадлежала аристократической вольнице — только уже не клану Майер, а Шмидт. Тоже швейцарскому.

В моем мире Швейцария массово известна приснопамятным ножом, часами и сыром. Менее — вековой репутацией наемников, небольшой, но боеспособной армией, а также своими банками, безоговорочно соблюдающих определенные традиции.

Вновь, не обладая должным количеством информации, я начал совмещать опыт, реалии своего мира и осколки знаний в памяти Олега, пытаясь понять, что происходит.

У меня дома именно швейцарские банки помогали не желающим лишнего внимания людям — «уважаемым людям», конечно же, — анонимно хранить ценности. Любые, от золота погибших империй до произведений искусства.

Репутация швейцарских банков, «частных банкиров», была непоколебима и в этом мире. Но здесь не рушились с крахом колоссы империй, не шагала по Европе армия нацисткой Германии, после чего многие произведения искусства оказались не у законных владельцев (часто «законных», потому что не первых по счету). Не говоря уже об огромном количестве поменявшего хозяев благородного металла, который как известно любит тишину.

В этом мире швейцарцы вышли на другие уровни, при этом также став незаменимыми в своем роде. В первую очередь это была наемническая деятельность — и если в моем мире швейцарская гвардия охраняла только Ватикан, то здесь многие прибегали к услугам обладающих безукоризненной репутацией наемников, сохраняющих верность нанимателю в любой ситуации. В отличие от большинства корпоративных ЧВК, которых перекупить — банально вопрос цены.

И самое главное, в этом мире существовал сформированный в середине XX века институт кланов одаренных, которые признавали власть монархий по старой арагонской формуле: «Мы, равные тебе, клянемся признавать тебя, равного нам, своим королем и правителем, при условии, что ты будешь соблюдать все наши свободы и законы; но если нет, нет».

Вестфальский мир, который в моем мире ознаменовал начало новой эпохи — эры господства государств, здесь значительно изменился за невероятно короткое время. И одаренные, владеющий магией аристократы кланов теперь держали ответ только перед тем правителем, кого признали первым среди равных.

До вестфальского мира свободу аристократии и вольных городов от централизованной власти защищали каменные стены. С появление артиллерии и книгопечатания они пали, как и стены личной свободы. Здесь, в этом мире, в XX веке они были возведены снова — только теперь опирались на фундамент магического дара аристократии.

Кланы одаренных аристократов и правители государств в этом мире снова, как и раньше, одноранговые партнеры. При этом большинство кланов национальные, как госкорпорации в моем мире. Они условно подчиняются законам государства, платят высокие налоги и в обязательном порядке социально активны; при этом обладают суверенитетом, имея право отвечать за свои действия только перед монархом.

Землями кланов в Российской Конфедерации были обозначенные на карте Астерота светлым территории в Восточной Европе и на Дальнем Востоке, привлекшие мое внимание еще в памятной беседе. У британцев столь явного разделения не было — они и так создали свою колониальную империю силами частных компаний, и у них все было посложнее чем в России. Кланы на первый взгляд казались более самостоятельными, но при всем управляемом хаосе в колониях и сопредельных землях подчинялись короне даже более полно, чем российские царю.

В Европейском Союзе клановых земель вообще не было, а национальные кланы обитали в городах, получивших статус вольных — Аугсбург, Инсбрук, Гент, Милан, Мюнхен, Зальцбург, в возрожденном как торговое сердце Европы Амальфи, и некоторых других.

События же с кланами в Трансатлантическом содружестве и вовсе пока не поддавались спокойному описанию. Стоит только сказать, что за последние десятилетие Объединенное правительство атлантов — состоящее из испанской монархии, французского правительства и сената США гораздо более полно, чем в государствах Большой Четверки интегрировались с одаренными, меняя традиционное общество под свои нужды. Вплоть до того, что совсем недавно атланты легализовали полигамию — то есть и многоженство, и многомужество. Легализовали пока только для одаренных, но и в обычном обществе атлантического содружества уже появились серьезные предпосылки к изменению института брака.