- Люблю, - повторила я, чертя пальцами узоры на его спине.

- Почему ты не спросила, взаимно ли это?

Я улыбнулась.

- Мне достаточно своей любви, чтобы быть счастливой рядом с тобой.

Это было правдой. Я не лгала.

- Ты ведь знаешь, - вдруг сказал Дима.

- Что знаю? – удивилась я.

- Что я тоже тебя люблю. Больше жизни. Глупые слова, да? Но так и есть. Я так сильно тебя люблю, что сам не понимаю, как так вышло.

Дима вдруг откинулся на спину и привлек меня к себе – так, что моя голова оказалась на его груди. Он обнял меня, прижимая к себе. И запустил пальцы в мои и без того растрепанные волосы, в которых запутались листочек и веточка – все-таки поцелуи в траве дали о себе знать. Романтика не всегда бывает красивой. Но сейчас до того нет дела. Голова будто хмельная, кружится от радости, и мысли одна глупее другой. Аж хочется смеяться.

Какой же я была счастливой в эти минуты. Небо, трава, шелест крон, слабый ветер, несущий запах полевых цветов, и он. Человек, который забрал мое сердце. Мой персональный Гринч, похититель сердец.

- Знаешь, о чем я думаю? – спросила я, глядя в небо.

- О чем? О том, что я классный?

- Нет. Хорошо, что рядом нет муравейника или осиного гнезда, - хмыкнула я. – А то бы нас покусали.

- Мне казалось, в нашей паре за романтику отвечаешь ты, хорошая девочка, - ответил Дима с усмешкой. – Только ты думаешь о муравья, а я – о том, что твои глаза, как это небо. Такие же невероятно синие.

Я счастливо улыбнулась и положила ладонь на его грудь – туда, где билось сердце.

Мы ушли из леса только тогда, когда загорелась первая звезда.

Это свидание действительно было странным, но я давно не чувствовала столько счастья и света внутри.

Поначалу мы хотели остановиться в каком-нибудь небольшом придорожном отеле, но Дима вспомнил, что неподалеку есть база отдыха – несколько десятков домиков на берегу озера в окружении хвойных деревьев. Стараясь не светить лица, мы сняли один из них – на самом отшибе. И почти сразу заселились, благо, что посреди рабочей недели здесь было свободно.

Домик был одноэтажный. Он состоял из крыльца с деревянным столом и стульями, санузла с душем и комнаты, в которой примостились простенький кухонный гарнитур, холодильник и двуспальная кровать, перед которой висел телевизор. Никаких изысков, но довольно уютно. А из окон видно озеро, на противоположном краю которого сияют огни другой базы.

Мы оставили вещи и пакет с продуктами, которыми успели закупить в магазине, и вышли на крыльцо. Я села на перила, Дима встал рядом и обнял меня – от его прикосновений перехватило дыхание. Мне хотелось, чтобы этот человек никогда не отпускал меня. И я сама себе обещала, что ради этого сделаю все. Он мой. И я никому не собираюсь его отдавать.

Мы долго пробыли на крыльце, не отпуская друг друга. Нас окутывала вечерняя густая прохлада. Пахло дымом костра и хвоей. И слышно было, как вдалеке поют – в отличие от нас люди приехали сюда отдыхать, а не прятаться.

- Нас ведь могут найти здесь, Дим? – спросила я, болтая ногами в воздухе, как маленькая девочка. Удивительно, но рядом с ним исчезали все страхи. Любовь бесстрашна, а влюбленные порой безрассудны.

- Могут. Нас могут найти везде. Но будем надеяться на лучшее, - ответил Дима и чуть крепче сжал пальцы на моей талии.

Дима вдруг поднял глаза в темно-синее небо, усеянное звездами, и улыбнулся.

- Ты чего? – удивилась я.

- Самолет, - сказал Дима и поднял руку, указывая направление. – Вон там, справа, видишь?

Я пригляделась – действительно вдалеке летел самолет. Сначала он казался яркой точкой, которая становилась все больше и больше. Вскоре послышался гул двигателей, и над нами, перемигиваясь красными огнями, пролетел самолет, набирающий высоту.

- Однажды ты сказала, что самолеты взлетают против ветра. Чем сильнее встречный ветер, тем большей высоты достигнет самолет в момент взлета, - произнес Дима. – И что ты хочешь быть как самолет. Подниматься несмотря ни на что. Я запомнил. Часто говорил себе об этом. И на самолеты привык смотреть. Видел самолет и сразу вспоминал тебя. – С этими словами Дима поцеловал меня в щеку.

- Мы справимся, Дима, - сказала я.

Он улыбнулся.

Мы сидели на веранде, пили колу из одной бутылки, ели мороженое – снова одно на двоих. Разговаривали, смеялись, целовались… И так по кругу до самой глубокой ночи. Оставшись наедине, я и Дима наслаждались друг другом – словами, взглядами, прикосновениями. Присутствием. Пониманием, что он принадлежит мне, а я – ему. Разлука в три года сказалась – мы будто заново привыкали друг ко другу. Но происходило это быстро и так естественно, будто мы не виделись всего лишь несколько месяцев.

Мы гуляли в прохладе безветренной августовской ночи. Дима показывал звезды на небе, которые знал, рассказывал что-то о далеких планетах, а я слушала его, затаив дыхание, и время от времени ловила себя на мыслях, какой же он у меня умный. Если бы Дима вырос в другой семье, его жизнь была бы совершенно иной. Возможно, он не стал бы самым опасным парнем на районе, которого все боялись. Поступил бы в хороший университет, нашел бы престижную работу в сфере IT или бы открыл свой небольшой бизнес. И не прятался бы от бандитов три года.

Перед нами вырос безлюдный берег озера, воды которого серебрила луна. Мы в обнимку сели на лавочку, и я положила голову Диме на плечо. А он то и дело дотрагивался до моего лица и волос – словно проверяя, не призрак ли я, не растаю ли во тьме? В каждом его прикосновении чувствовалась та самая нежность, от которой раненное сердце начинало сжиматься. А когда он произносил мое имя… Я замирала. Вздрагивала, прикусывала губу и забывала, как дышать. Будто в его голосе, произносящем «Полина», была заключена особая власть надо мной.

- Я не думал, что ты сделаешь татуировки, - прошептал Дима, жадно разглядывая меня в полутьме.

- Тебе не нравится? – нахмурилась я.

- Нет, наоборот. Красивые. Что они значат? – Он дотронулся до летящего вверх самолета на предплечье.

- Это символ того, что я не упаду. Буду лететь только вверх.

- А эта? – Теперь его губы осторожно коснулись созвездия на моей ключице. И по коже тотчас побежали мурашки.

- Символ вечности… Есть еще одна. На ребрах.

Я встала, немного задрала футболку – так, чтобы было видно ребра. И положила его горячую жесткую ладонью на последнюю, третью, татуировку. Самую свежую.

Дима осветил кожу экраном телефона. И сглотнул.

- Я буду любить тебя целую вечность, - прочитал он дрожащим голосом. – И цифры… Стоп. Это не цифры. Это даты. День, когда я… Умер. А вторая?