Парни — в кожанках и заклепанных брюках — заржали, минуя полицейского, влитого в брусчатку, как статуя, и оказались под сводом ворот «Арсенала».

Тьен и Перси обошли по правой стороне огромный зал, где в старину рядами была выстроена артиллерия; на ходу каждый прикоснулся к Брунгильде — бронзовой пушке, висящей на толстых цепях, — таков обычай «арсенальцев». Компания была в сборе, на обычном месте за бочкообразной каменной колонной — тоже обычай: у каждой тусы в зале свой угол, куда чужие не суются. У колонны было имя — Берта Шнайдер; туса нарекла и освятила ее пивом и душистым маслом в лучших языческих традициях; сложился даже самодельный круг легенд о Берте Шнайдер, обращенной в камень.

В «Арсенале», у Берты, был сход лоботрясов, чей ум тяготел к учебе ради будущей карьеры, а сердце рвалось к лихому удальству и развлечениям. Верховодил здесь Вальдо Ван дер Мерве, отпрыск владельцев «Онторин Менгер», жених № 1 и счастливый обладатель черного «феррари»; он был вхож и в совершенно великосветские круги, откуда притаскивал самые свежие сплетни о жизни магнатов, а главное — Вальдо был близко знаком с самим Анри, кумиром и образчиком для подражания молодежной элиты королевства.

К приходу друзей Вальдо успел распустить невидимый павлиний хвост. В руках его была субботняя «Дьенн Вахтин» с броским заголовком: «Золотым мальчикам тесно на трассе! Бешеные гонки на седьмом шоссе». Казалось — ну чем тут хвалиться? гонку-то проиграли… Но Вальдо держал на лице улыбочку скептического превосходства.

Хлопнувшись ладонями с размаха — у Берты парни только так приветствуют друг друга — и приложив руку к сьорэ Шнайдер («Здравствуй, мать»), вновь прибывшие влились в беседу. Перси удостоился особого внимания — он вчера гонялся с Вальдо и мог дополнить рассказ вожака, но и Тьена встретили с интересом — все уже слышали, что экипаж противника назвал его по имени.

— Тьен, там знакомые были? Колись; это зачтется, как смягчающее обстоятельство.

— В «лендоксе» видели девчонку — кто она?

— Всех девок не упомнишь, — уворачивался от ответа Тьен, — Я запись не веду, с кем гулял. Так, на глаз, когда-то видел в школе, а по имени не помню.

Говорить, на кого девушка похожа, не хотелось — засмеют. Тьен оккультизмом не страдал, не то что, скажем, Перси — тот бы, не смущаясь, брякнул: «Это был выходец из тьмы!» У Перси была репутация мистика и чернокнижника, и ему многое прощалось.

— Высоко залезла твоя школьница, если с такими людьми разъезжает, — усмехнулся Вальдо с видом много пожившего и все изведавшего человека.

— Не темни, капитан, говори.

— Вальдо, ну скажи! — тянула за язык его подружка Рамбур. Вальдо любил, чтобы его просили.

— Эти люди — с клеймом трансцедентности… — забормотал Перси, зыркая по сторонам, словно он — святой Антоний, а к нему крадутся демоны. — Красная машина, черные слова… «Конь Дьявола» — кто его всадник? Не счесть обличий Темного Владыки…

— Не счесть таблеток, что ты съел, болезный, — протянули ему пиво. — На, прополощи почки; дурь-то и выйдет.

— Вчера вечерком, как сгрузил вас, — лениво начал Вальдо, — вздумал я съездить в Лерау, к Анри…

Ах, Анри! ах, Лерау! Вот где жизнь и великолепное общество! В поместье у Анри собираются звезды и аристократы, а Вальдо ездит туда запросто, без приглашения!..

— …и остался там ночевать. Рассказал я ему о «лендоксе», тут все и выяснилось… Очень забавная история.

Привалившись к Берте, Вальдо обвел глазами слушателей. Ди-джей, как на заказ, пустил тяжелое и энергичное; зал, еще не заполненный народом, забился в такт. Славное начало вечера.

— Это машина принца Леонида.

Вальдо смаковал эффект. Всех расщепило пополам; парней выпучило и перекосило, девки распахнули глаза.

— Ка-ак, кронпринца?!.

— Личный рыдван его высочества. Но сейчас «лендокс» пилотирует другой.

— У принца телега была золотая, — усомнился какой-то знаток моторов и колес. — Цвет — «золотой металлик». Номерной знак королевский, с гербом…

— Ты в курсе — ты и рассказывай, — предложил Вальдо; знатоку дали по затылку — прикрой форточку! — Лет пять назад, — Вальдо продолжил, когда стихло, — в столице был конкурс цветов, по новым сортам. И один дьеннский выставил розу с претензиями — представьте, фиолетовая, как сутана епископа или наш флаг, лепестки не мнутся и не гнутся. Патриотизм на грани фола; и названьице веселенькое — «Кладбищенская печаль». Автору — диплом за оригинальность, а вручала его принцесса Виола, сама фиолетовая. В автора Виолетта влипла по самые ушки, как только увидела, и сразу позвала: «За мной!»

— Что, прямо на церемонии?

— В том и смак. Взяла и на дипломе написала: «С благодарностью от Ее Высочества Виолы», дата, росчерк, телефончик. А цветовод, не будь дурак, и позвонил — чего теряться-то? И заперлись они на три недели у нее в особняке…

— Это ж натуральный гоблин был, с руками до колен! — не поверил Кирен, тоже участвовавший в гонке.

— Ты не на того смотрел.

— Скандал, — с удовольствием вздохнула Рамбур. — Какой скандал!..

— Не то слово. У Виолы тогда был бзик — сблизиться с простым народом и родить внебрачного ребенка, как символ единства страны с августейшей семьей. Никто не сомневался, что так оно и будет. Уже и сумму отступного выделили из цивильного листа, чтоб производитель не лез в мужья. Во дворце негодование, в газетах ни гу-гу — ведь мезальянс, господа! Принцесса — с каким-то садовником…

Все уплотнились потесней, поближе к Вальдо; скандалы, не попавшие в газеты, — самые пикантные. Для чего сохраняются монархии в Европе, как не для скандалов!..

— Его величество терпел, терпел — и лопнул. Сказал принцу: «Как хочешь, а растащи этих любовников». Леонид звонит Виоле: «Приглашаю в Маэлдон, будет охота на фазанов». Та прикатила с дружком, во всей красе счастливой телки. Леонид осмотрел ее приобретение, подергал бровью — «М-м-молодой ч-ч-человек, вы знаете условия охоты? Сколько фазанов собьете подряд — те ваши, но при первом промахе вы убираетесь вон вместе с трофеями, но без Виолы».

— Не жирный выкуп за ее высочество, — заметил Тьен.

— Надо же было дать понять, что он не нужен. В шею гнать — церемониал не позволяет.

— И что? — теребила Рамбур.

— А садовник заявляет: «А если я не промахнусь?» — «Тогда, — по-королевски отвечает Леонид, — кроме фазанов, вы получите мою машину». — «Идет, — садовник говорит, — дробовика не надо, дайте магазинный карабин и два патрона на пристрелку — незнакомый ствол. Когда надоест, скажете „Хватит“».

Вальдо перевел дух, победно оглядывая свою команду, будто сам заключал пари с принцем.

— И пошел он их класть одного за другим, а следом лейб-егерь, магазины подает. Все и охотиться бросили — только глядели. На восьмидесятом фазане Леонид побелел; думали, он в садовника дробью влепит, но сдержался, только крикнул: «Хватит!» — «Я не знал, что у вашего высочества мало дичи, — издевается садовник, — Но вы, монсьер, правы — а то мне и прицеп понадобится для трофеев». Леонид вскипел: «Вы бесчестно скрыли, что подготовлены, как снайпер». Тот в ответ: «И по вам не скажешь, что вы скупердяй», — «Вы не дворянин, сьер, иначе бы мы поговорили по-другому», — «Монсьер, я противник дуэлей, но в случае чего выбор оружия за мной; я выбираю карабин — и монархия осиротеет». В общем, ругались, ругались над кучей фазанов, Леонид бросил ему ключи от «лендокса», так и расстались. Садовник подобрал ключики, отряхнул и сказал: «Пока наша аристократия держит слово, держава будет стоять».