Хотя, чего это я? Деревня для нас, для городских, это же экзотика.

Банга гордо прошелся по комнате и первым делом сразу же к миске.

Из холодильника... Из нормального холодильника с надписью «Бирюса» достали гороховый суп с козлятиной.

Но сначала женщина выловила из кастрюли огромную кость, положила ее псу, а потом уже занялась и нами. Это раздражало все сильнее. Ну, Банга! Выберемся мы еще отсюда!

Хотя, чего я злился? Нормальный пес. Он же не виноват, что ему просто повезло.

Как только я уловил запахи разогреваемого в печи супа, так все мою злость словно рукой сняло. Нас усадили за стол, подали полные тарелки. Ах, как я накинулся на нормальную человеческую еду!

Оно, конечно, дома я бы еще десять раз всякую гадость подумал бы про гороховый суп да про мясо козла. Ну, типа: «Противогазы на ночь выдаются?» или «Кормят козлами отпущения». А тут быстро на божницу перекрестился, руки сполоснул – и за ложку. За нормальную, оловянную. Только за ушами и затрещало.

– Откуда ж вы такие будете? – жалостливо спросила местная старуха, та самая жрица нашего пса, заботливо подливающая мне супу.

«Из Империи, вестимо», – хотел было брякнуть я, но под сверлящим взглядом Алланы неумело ковыряющейся ложкой в тарелке, вовремя прикусил язык.

– Путники мы.

– Вот я и вижу, из Святых земель идете.

– Ага, – сказал я и чуть не подавился.

Аллана, она хоть и инопланетянка, но посмотрит – не то что рублем одарит, а о кредитах царской России напомнит! Я мужественно уставился в тарелку, и решил не мешать женщинам общаться между собой.

– С каторги мы, Евлампия. Беженцы.

Ох, что за чушь она городит? Это Зал Ожидания у них к каторге приравнивается, да? А высшая мера у них что? Запрет есть торты по праздникам?

– Бедняжки. – Старуха смахнула скупую слезу. – Вы не бойтесь, мы страдальцев не выдаем. Кого приводит Берегинь, тот свят.

Это мне понравилось. Семаргл, он же Берегинь, он же Банга. Истинный демиург. Кто не с ним, тот против него. Это просто счастье, что мы с псом друзья-товарищи, а то, окажись у меня кошка, сожгли бы на костре! А еще меня так и подмывало спросить: «А что, Банга, как истинный пес-демиург еще и легавых сотворил, и ФСБ?» Но памятуя о романтическом взгляде Алланы, я взялся за мясо. Вернее руками за огромный мосол. Надо же, вкусно! А я почему-то всегда думал, что козлы – вонючие. Наверное, на мое сознание наложил отпечаток детский городской фольклор.

– А где мужчины, что их не видно? – Это я снова проявил инициативу: надо же хоть чуток за жизнь потрепаться.

– Так бог прибрал. – Кажется, Евлампия не шутила.

Я поперхнулся, закашлялся и тут же ощутил резкий удар Алланы промеж лопаток.

– Спасибо.

– Пожалуйста. – Аллана улыбнулась язвительно, прямо как Наташка.

И чего это я их все время сравниваю? Дались мне эти бабы! Все они одинаковые.

– И часто бог забирает праведников? – это уже спросила сама журналистка.

– Дак ангел раньше каждую неделю приходил. По пятницам. Прямо как на рекрутский набор. Те, что помоложе, сначала прятались, а потом к Чужим подались. Никому ведь помирать не хочется!

Я раззявил рот, поймал себя на мысли, что похож на идиота, и с остервенением снова кинулся на кость.

Банга тем временем наелся, отошел к входной двери и требовательно тявкнул. Хозяйка отвлеклась от разговора и встала, чтобы выпустить пса на улицу. Ничего себе Банга пристроился: и холят его, и лелеют, и двери открывают, и культ устроили, и во дворе стая собак дожидается. Мне бы так пожить!

– Не подавись, – ехидно бросила мне Аллана.

Вот язва! Научилась эмоциям, да не тем!

– Поштараюсь, – прошамкал я с набитым ртом.

– Да вы ешьте! – засуетилась вернувшаяся старуха. – С каторги еще никто не возвращался, кроме Семаргла.

Разговор становился все более интересным. Я отложил кость и спросил женщину в лоб:

– А ваш бог, ну тот, не Семаргл, не на каторгу ли рабочую силу нанимал?

– Кто ж его, бога-то, знает, – пожала плечами Евлампия. – Наши парни тоже так подумали, когда к Чужим-то подались.

В моей голове что-то прояснилось. Бред какой-то получается. Собачий. Вот именно, творец-то пес!

Итак, за мужиками приходит ангел, забирает их из этого мира. То бишь люди мрут или их живыми поднимают на небеса – не важно. Короче, наврала Аллана. Кто-то запросто шастает по этому маленькому миру. Возможно, ребята Шеллеша набирают солдат. Значит, выход есть. Даже два. Один – в лапы к барону, другой – к Чужим. Впрочем, у меня тут нигде своих нет, кроме Банга... и Алланы. Так собачий это мир или имперский сырьевой придаток? Что-то все перепуталось окончательно.

Пока мы ели, солнце закатилось.

Мы встали из-за стола.

– Как спать-то будете, вместе или порознь?

Аллана удивленно приподняла бровь, явно не понимая вопроса.

Ах, вот, значит, мы какие гордые! Ну, погоди!

– Вместе, хозяюшка. Мы молодожены. Медовый месяц у нас как раз и начался, как на каторгу загремели.

– И куда Всевышний смотрит! – пролопотала Евлампия, удаляясь в комнаты. – Совсем боги распоясались! Как же мы жить дальше будем без деток?

Интересный вопрос, актуальный.

Как только старуха скрылась за дверью, Аллана уставилась на меня как инквизитор на колдуна-недоучку:

– Кто такие молодожены? Что такое медовый месяц?

– Вот ночью и узнаешь.

– Не темни.

Зря я так неудачно пошутил. Лучше бы старуха раздельно нам постелила. Сам себя наказал. После такого допроса хоть бери одеяло и отправляйся на сеновал.

– Молодожены это те, кто интенсивно размножается. – Я быстро нашел нужную формулировку и добавил: – Каждый день целый месяц.

– Зачем?

Я опешил. Никогда не задавался таким вопросом. А действительно, зачем?

– Хочется им размножаться, вот и все. «Людям так нравится делать новых людей».

Впрочем, Аллана «Наше радио» не слушает, и цитатами из песен ее не пронять.

– Ты собрался размножаться? Здесь, сейчас?

Клянусь, вернусь на Землю, пройду курсы повышения интеллекта и научусь сначала думать, и желательно головой!

– А ты что-то имеешь против?

– Нет, – пожала плечами Аллана. – А как земляне размножаются?

Я покраснел. Вот это я попал: придется объяснять хорошенькой девушке физиологию землян.

– Погоди, а сами-то вы что, все из пробирок вышли?

– Почему все? – обиделась Аллана. – Только био-роботы и экспериментальные воины-пограничники.