Гримаса бешенства исказила его лицо.

— Ты моя жена! — прорычал он. — Ты принадлежишь мне душой и телом. А я говорю, что мы возвращаемся в Каслмейн. У тебя есть выбор: либо ты повинуешься мне…

Регина отпрянула от него.

— Ни за что! — Она яростно затрясла головой. — Я не позволю тебе посадить меня под замок! Если ты сам не выдержал взаперти и трех дней, неужели ты рассчитываешь, что я проведу в твоей тюрьме всю жизнь?!

Маркус навис над ней, словно дракон, собирающийся растерзать свою жертву.

— Ты сделаешь, как я скажу!

— Ты дал слово, что я смогу вернуться в Лондон, когда захочу!

— Дал. А твой братец поклялся, что близко не подойдет к моей сестре! И не сдержал слово! Так почему бы, черт побери, и мне не нарушить мое?!

— Но ты дал слово мне, а не ему. Не могу же я отвечать за непорядочность своего братца! — вспылила Регина. — Но я надеялась, что ты сдержишь клятву.

— Так же, как ты — свою. Помнится, ты дала мне слово любить, уважать и повиноваться. Так что выбирай — или ты вернешься в Каслмейн вместе со мной и Луизой, либо… либо когда ты все-таки надумаешь это сделать, я запру дверь у тебя перед носом!

У нее за спиной кто-то сдавленно ахнул. Но Регина не услышала.

— Ты… что ты сделаешь?!

— Ноги твоей после этого не будет в Каслмейне, — повторил Маркус, однако несколько натянуто, как будто и сам понимал, что зашел слишком далеко, но стеснялся показать, что успел уже пожалеть о вырвавшихся у него словах.

Регина застыла, словно оглушенная громом. Впрочем, чему она удивляется? Точно так же он вышвырнул собственную мать, и не только из дома, но и из своей жизни. Почему она решила, что он сделает исключение для жены?

Только потому, что жена никогда не запирала его в донжоне и не била по лицу раскаленной кочергой? Да, жена любила его… но она пыталась оспорить его власть.

Еще слишком ошеломленная, чтобы говорить, Регина повернулась. И тупо уставилась на стоявших у двери Луизу и Сайсели. У них за спиной маячили лакеи с баулами.

Луиза, повернув пепельно-серое лицо к брату, взмолилась:

— Маркус, может, хватит этих глупостей?

— Ступай в карету, Луиза! — рявкнул он. — Мы уезжаем.

— Но, Маркус…

— Немедленно, я сказал!

Луиза, захлюпав носом, бросилась вниз. Сайсели, неловко переминаясь с ноги на ногу, проводила ее взглядом.

— Мисс Тремейн, — окликнул ее Маркус, — прошу вас напомнить вашей бывшей питомице, чего требует от нее супружеский долг.

Под его грозным взглядом Сайсели мгновенно съежилась и сразу словно стала меньше ростом.

— Регина, дорогая, — залепетала она, — почему бы тебе не сделать, как говорит твой муж?

— Спасибо за совет, — возмутилась Регина. — Может, тебе и нравится жить в тюрьме, а вот мне, представь себе, нет!

— Похоже, вам предстоит нелегкий выбор, мисс Тремейн, — вмешался Маркус. — Вы можете остаться с моей женой, но в этом случае двери Каслмейна будут закрыты и для вас. Причем навсегда. Или можете отправиться с нами в качестве компаньонки моей сестры. Надеюсь, вы примете мудрое решение.

Регина смерила его гневным взглядом:

— Как ты смеешь втягивать в нашу ссору мою кузину! Тем более после того, что она сделала для нас?! Чего ты добиваешься?

Он ответил жене взглядом, не менее сердитым, чем у нее.

— Хочу привести тебя в чувство, разве это не ясно? Вряд ли тебе удастся обойтись без ее помощи — ты не сможешь ни играть в карты, ни отвечать на приглашения, ни писать записки — короче, ты без нее как без рук!

Регина почувствовала, как к горлу подкатила тошнота. Маркус воспользовался ее слабостью… как это подло с его стороны!

— О-он знает, что ты не умеешь читать? — проблеяла Сайсели.

— Знает, — с горечью выплюнула Регина. — Сказал, что для него это не имеет значения. Соврал, очевидно.

Глаза Маркуса сверкнули.

— Какого дьявола, я сказал тебе правду! А сейчас я имел в виду только то, что если это и имеет значение, то лишь в глазах твоих так называемых друзей! Тех, которых ты предпочла мне.

— Нет, Маркус, ты ошибаешься — я выбрала не их, а свободу, — устало покачала головой Регина. Она не могла отвести от него взгляда — обезумевший упрямец! Лицо пылает гневом, а в глазах прячется страх. Стоит ей подчиниться, уехать с ним, и этому сумасшествию не будет конца. Но если она останется, если настоит на своем, сможет ли он простить ее?

Но она должна попытаться. Это ее сражение, битва за его душу, и она должна ее выиграть, чего бы ей это ни стоило.

— Ты всегда прятался у себя в норе, скрываясь от жизни, потому что она казалась тебе уродливой. Но у нее есть и свои прелести, а ты о них ничего не знаешь. Ну а я так не хочу. Решишь вернуться — я буду ждать тебя. Но я люблю тебя слишком сильно, чтобы позволить тебе посадить меня на цепь, даже если ты будешь сидеть рядом.

Повернувшись на каблуках, Регина вылетела из комнаты и направилась к лестнице, сама толком не зная, куда идет. Она была уверена в одном — останься она хоть на минуту, и сердце ее разорвется.

Она услышала, как муж бежит за ней.

— Поедем домой, Регина. Я приказываю тебе, наконец! Регина даже не обернулась.

— Проклятие, ты же моя жена!

Да, и он уже с лихвой успел отблагодарить ее за то, что она ею стала! Слезы застилали Регине глаза, и она беспомощно смахнула их ладонью.

Позади нее воцарилась тишина. Уже на самом верху лестницы Регина остановилась, гадая, куда пойти, чтобы выплакаться без помех. И тут она вдруг услышала снизу его гневный рык:

— Ну хорошо! Если хочешь остаться в Лондоне, черт с тобой! Но ты будешь тут одна!

Регина застыла. Слезы ее мгновенно высохли. Она услышала, как он шумно пронесся через холл, а вслед за этим — стук захлопнувшейся двери. Потом ее слуха коснулся грохот копыт по тротуару… он становился все тише, пока не затерялся среди уличного гула.

Только тогда она решилась обернуться. Без сил опустившись на пол, Регина беспомощно заплакала. Что, если она потеряла его навсегда?! Неужели он не вернется?

На лестнице послышались чьи-то торопливые шаги, захлопали двери, кто-то суетился вокруг нее, невнятно бормоча, а Регина все плакала, не в силах остановиться, не в состоянии даже заставить себя встать.

Внезапно чья-то рука обняла ее за плечи и ласковый, хорошо знакомый ей с детства голос прошептал на ухо:

— Тише, дорогая, не надо так плакать!

— Сайсели? — пробормотала Регина, сквозь мутную пелену слез различив встревоженное лицо кузины. — Ты… ты же уехала с ним?

— Кто — я?! Чушь! Мое место возле тебя, дорогая.