В сентябре того же года, на встрече неприсоединившихся стран в Лусаке, я впервые встретился с Сухарто на общем заседании. После этого я прибыл в его резиденцию, и мы провели полчаса, обмениваясь шутками и обсуждая нашу позицию по отношению к Вьетнаму и Камбодже. Он поинтересовался моими взглядами на участие США в войне во Вьетнаме и внимательно выслушал меня. Я подчеркнул, что вывод американских войск имел бы серьезные последствия для стабильности в регионе. Победа коммунистов во Вьетнаме и Камбодже, вероятно, изменила бы позицию Таиланда, который традиционно проводил политику приспособления к новым веяниям и влияниям. Сухарто согласился со мной. Мы обнаружили, что у нас были общие взгляды по некоторым вопросам, касавшимся ситуации в регионе и опасностей, угрожавших ему. Для начала это было неплохо.

Большой шаг вперед в развитии наших отношений был сделан, когда в апреле 1981 года Сингапур посетил генерал-майор Суджоно Хоемардани. Он верил в сверхъестественные силы и был одним из доверенных лиц Сухарто в духовных и мистических вопросах. Как сообщал К. Ч., перед принятием серьезных решений Сухарто отправлялся вместе с Хоемардани в специальную пещеру для занятий медитацией. В течение часа мы не обсуждали с ним никаких серьезных проблем, разговаривая на бахаса, но его секретарь сообщил К. Ч., что генерал был весьма удовлетворен результатами встречи. Хоемардани ожидал, что я окажусь «твердым и высокомерным снобом», а на самом деле нашел во мне «дружески настроенного, доброго и откровенного человека».

Еще через год, в марте 1972 года, К. Ч. организовал конфиденциальный визит генерал-лейтенанта Сомитро, командующего Национальными силами безопасности. Даже посол Индонезии в Сингапуре ничего не знал об этом визите. Он не хотел, чтобы Министерство иностранных дел знало о секретной миссии, выполнявшейся по указанию президента. Сомитро, говоривший по-английски, отличался предельной откровенностью. Сухарто хотел развеять сомнения относительно позиции Сингапура по некоторым вопросам и настаивал, чтобы я лично прояснил ситуацию. Сомитро сказал: Индонезия считала, что государства, расположенные на берегах Малаккского пролива, должны контролировать его. Я заметил, что этот пролив был свободным для судоходства на протяжении столетий и это являлось основой для выживания Сингапура. Мы поддержали бы Индонезию и Малайзию в проведении мер, рекомендованных международными организациями для обеспечения безопасности мореплавания, но не хотели бы участвовать в каких-либо действиях по установлению контроля над проливом или сбору дани за проход судов через пролив. Это могло бы привести к конфликту с русскими, японцами и другими великими державами. Сомитро ответил, что Индонезия примет меры по установлению своего суверенитета над проливом, а если бы русские попытались занять твердую позицию, то Индонезия без колебаний вступила бы в конфронтацию с ними. Наверное, я посмотрел на него с недоверием, поскольку он серьезно добавил, что если бы русские попытались оккупировать Индонезию, то их постигла бы неудача.

Через месяц Сухарто прислал в Сингапур для встречи со мной генерала Ранггабина, наиболее высокопоставленного из своих министров, курировавшего вопросы обороны и безопасности. Он был прямолинейным, разговаривавшим «открытым текстом» батаком, уроженцем Суматры[37]. Его стиль отличался от спокойных манер Сухарто, выходца с Центральной Явы.

Ранггабин сказал, что Индонезия попусту потратила много драгоценного времени, которое должно было быть использовано для экономического развития. Он хотел, чтобы Сингапур как экономически более развитое государство оказал Индонезии помощь. Я заверил его, что Сингапур весьма заинтересован в экономическом развитии Индонезии.

Индонезия пригласила Кен Сви посетить страну в октябре 1972 года, зная, что он был моим ближайшим коллегой. После моих встреч с тремя высокопоставленными генералами Кен Сви обнаружил, что индонезийцы стали менее подозрительными. Кроме того, регулярные контакты между разведками наших стран, а именно руководителя нашей разведки С. Р. Натана и его индонезийского коллеги генерал-лейтенанта Сутупа Джувоно, убедили индонезийцев, что мы разделяли их взгляды по основным вопросам. Теперь был открыт путь для моего визита в Индонезию, намеченного на май 1973 года. Он был тщательно подготовлен. К. Ч., цитируя индонезийских генералов, сообщил о наличии «серьезного национального препятствия для развития искренних дружественных отношений». Если мы хотим установления настоящей дружбы с президентом Сухарто, то эпизод с казнью двух коммандос следовало окончательно закрыть. Мы должны были сделать дипломатический жест, который отвечал бы «яванской вере в душу и чистую совесть». Представители Индонезии предложили, чтобы во время официального возложения венков на кладбище героев Калибата, воздав почести генералам, убитым во время переворота 1965 года, я также посетил могилы двух коммандос и рассыпал на них лепестки цветов. К. Ч. считал это ключевым моментом в улучшении отношений, потому что индонезийские генералы придавали большое значение этому жесту. Я согласился.

Когда я прибыл в Индонезию утром 25 мая, меня встречал выстроенный для осмотра почетный караул в составе представителей всех родов войск и полиции. Прогремело 19 залпов орудийного салюта. Это был сигнал, что в отношениях двух стран должна была быть перевернута новая страница. Редакционная статья в одной из газет комментировала мой приезд следующим образом: «Оказалось, что для часового перелета из Сингапура в Джакарту требуется значительное время. Ему предшествовали многочисленные визиты в Великобританию, США, страны Европы, Японию и на Тайвань. Лишь объездив с официальными визитами весь мир, Ли Куан Ю приехал с официальным визитом в Индонезию». Редактор был прав – я должен был вначале продемонстрировать, что Сингапур мог выжить без Индонезии и Малайзии. Мы не были иждивенцами, паразитировавшими на теле наших соседей. Мы налаживали связи с промышленно развитыми странами, старались стать полезными им, производя товары на основе использования их технологий и экспортируя эти изделия во все страны мира. Мы изменили формулу нашего выживания.

Решающее значение имела встреча Сухарто один на один, как индонезийцы говорили – «в четыре глаза». Без переводчиков и стенографистов мы могли говорить открыто. Моего знания малайского было достаточно. Хотя я не говорил на бахаса изысканно, но понимал его и мог выразить свои мысли так, что Сухарто понимал меня. Мы проговорили больше часа.

Сухарто ясно заявил о своем намерении сдвинуть Индонезию с мертвой точки после 20 лет топтания на месте. Он сказал, что высоко ценит возможности Сингапура по оказанию помощи в осуществлении «геркулесовой» задачи восстановления Индонезии и по достоинству оценивает руководителей Сингапура. У меня сложилось впечатление, что, вероятнее всего, он станет относиться к нам справедливо, даже сердечно, основываясь на реалистичной оценке сильных сторон и слабых мест двух стран.

Со своей стороны, я вежливо, тактично, но ясно дал понять, что Сингапур хочет быть самостоятельной частью Юго-Восточной Азии, основываясь на собственном праве, а не на чьей-то милости. Мы также не могли пойти на уступки по таким фундаментальным вопросам, как свобода мореплавания в Малаккском проливе. Я сказал, что экономическое сотрудничество должно было строиться на основе тесного и взаимовыгодного обмена, а не в форме взаимоотношений, которые лидеры Индонезии поддерживали со своими гражданами китайского происхождения. (Эти «компрадоры» потворствовали прихотям своих патронов для получения привилегий и лицензий, которые позволяли им разбогатеть.) Я сказал, что в основе взаимоотношений лежал вопрос о том, доверяем ли мы долгосрочным намерениям друг друга.