Эти вопросы взаимосвязаны. Об этом нам говорит и психоаналитическое наблюдение. Оно возможно, поскольку люди третьей группы иногда приходят к психоаналитику. Конечно, если процесс дошел уже до «барахтанья в луже», у них уже нет стимулов для терапии. Но когда все еще не так плохо, они могут обратиться с жалобами на психосоматические расстройства либо череду неудач, их могут беспокоить затруднения в работе и усиливающееся чувство безнадежности. Они, возможно, чувствуют, что катятся по наклонной, и это нарушает их покой. При психоанализе они создают впечатление, что это просто праздный интерес. Они скользят по поверхности, им не хватает психологического любопытства, у них на все готово простое объяснение, а волнуют их внешние ценности, связанные с деньгами или престижем. Все это наводит на мысль, что в их истории есть что-то большее, чем-то, на что наталкивается взгляд. Как описывалось выше, история их общего движения к «отставке» знает период в подростковом возрасте или в юности, когда у них были активные стремления, а потом они пережили эмоциональный дистресс. Это не только заложило основы их состояния гораздо позже, чем предполагает Фромм, но и указывает на то, что оно – исход невроза, проявившегося в то время.

По мере продвижения психоанализа становится заметно, насколько сны не соответствуют действительности. Сны беспощадно обнажают эмоциональную глубину и потрясение. Эти сновидения, и часто только они, поднимают на поверхность глубоко похороненную печаль, ненависть к себе и другим, жалость к себе, отчаяние, тревогу. Другими словами, под гладью безмятежного штиля бушует мир конфликтов и страстей. Мы пытаемся привлечь их интерес к своим сновидениям, но они умудряются не обращать на них внимания. Они живут в двух мирах, почти не сообщающихся. Мы все отчетливее понимаем, что ими руководит не желание удержаться на поверхности, а желание держаться подальше от собственной глубины. Они бросают туда беглый взгляд и плотно захлопывают дверь, как ни в чем не бывало. Немного позже в действительной жизни чувства могут неожиданно всплыть из заброшенных глубин души; под воздействием каких-то воспоминаний наворачиваются слезы, вдруг появляются ностальгия или религиозные чувства – и опять исчезают. Эти наблюдения получают подтверждение дальнейшей психоаналитической работой, противоречат концепции «дефектности» и указывают на целенаправленное бегство от внутренней жизни.

Рассматривая «барахтанье в луже» как неудачный исход невротического процесса, мы получаем менее пессимистический настрой как в смысле профилактики, так и терапии. «Жизнь в луже» сейчас так распространена, что весьма желательно было бы распознавать и предотвратить это нарушение вовремя. Его профилактика совпадает с превентивными мерами по отношению к неврозу вообще. Была проделана уже большая работа, но еще больше нужно и, видимо, можно сделать, особенно в школах.

Для любой терапевтической работы с «ушедшими в отставку» пациентами первое требование – признать их состояние невротическим нарушением, а не считать его особенностью конституции или культуры. Последняя концепция подразумевает, что изменить его нельзя или же что это вне зоны деятельности психиатров. До сих пор она изучена менее, чем другие невротические проблемы. Невысокий к ней интерес можно объяснить двумя причинами. Многие нарушения, присущие этому процессу, хотя и могут сузить жизнь человека, наступают довольно незаметно и потому не так уж настоятельно требуют лечения. С другой стороны, грубые нарушения, которые могут возникнуть на этом фоне, не связаны с основным процессом. Единственный фактор процесса, хорошо изученный психиатрами, это отстраненность (отрешенность). Но процесс «ухода в отставку» заключает в себе гораздо больше проблем и создает гораздо больше трудностей при лечении. И успешно с ними бороться можно, только полностью понимая их динамику и значение.

Глава 12

Невротические нарушения в отношениях

Хотя в этой книге акцент делается на внутрипсихических процессах, мы не можем описывать их отдельно от межличностных. На самом деле между теми и другими идет постоянное взаимодействие. Даже вначале, говоря о погоне за славой, мы видели, что такие ее элементы, как потребность быть выше других или торжествовать над ними, напрямую связаны с межличностными отношениями. Вырастая из внутренних потребностей, невротические требования в основном направлены на других. Говоря о невротической гордости, нельзя замалчивать те последствия, которые имеет для отношений с людьми ее уязвимость. Мы видели, что каждый отдельный внутрипсихический фактор может быть экстернализован и насколько радикально этот процесс изменяет нашу установку по отношению к другим. Наконец, мы обсуждали более конкретные формы отношения к людям, которые появляются в результате главных решений внутренних конфликтов. В этой главе я хочу вернуться от частного к общему и сделать краткий обзор того, как наша гордыня влияет на наше отношение к другим.

Начать с того, что гордыня отдаляет невротика и других, делая его эгоцентричным. Хотела бы уточнить: под эгоцентричностью я понимаю не эгоизм или себялюбие в смысле интереса лишь к собственной выгоде. Невротик может быть невероятно себялюбивым или начисто лишенным себялюбия – в себялюбии нет ничего характерного для невроза вообще. Но он замкнут на самом себе, а значит, эгоцентричен. Его эгоцентризм не всегда очевиден: он может быть «одиноким волком» или жить интересами других и ради других. Тем не менее в любом случае он исповедует свою личную религию (веру в свой идеальный образ), живет по своим собственным законам (своим надо) за колючей проволокой своей гордыни и сам себя стережет от опасностей, грозящих снаружи и изнутри. В результате он не только самоизолируется эмоционально, ему становится все труднее увидеть в другом человеке личность со своими правами, отличную от него самого. Все его внимание уходит на главную его заботу – на него самого.

Поэтому образы других словно подернуты дымкой, хотя еще не искажаются. Но и другие грани его гордыни еще более резко препятствуют в том, чтобы увидеть других людей такими, как они есть, и отвечают за несомненное искажение его представлений о них. Глупо надеяться, что получится уклониться от этой проблемы, сказав, что, конечно же, наша концепция другого туманна в той же степени, что и наша концепция Я. Это, при первом рассмотрении, правильное предположение, но только при первом, поскольку здесь проводится прямая параллель между искаженным видением себя и искаженным видением других. Мы будем иметь более точную и полную картину искажений образов других, если исследуем, какие грани гордыни порождают эти искажения.

Искажения действительности появляются отчасти потому, что невротик видит других в свете потребностей, порожденных гордыней. Эти потребности могут быть направлены на других людей или способны повлиять на отношение к ним. Его потребность в восхищении превращает их в